Потом Юриной маме дали квартиру, и Белявскиеуехали на окраину Москвы. Миано остались в центре. Дружба не прервалась, новидеться парни стали намного реже. Юра окончил институт, пошел на работу иначал писать кандидатскую. Времени у него теперь не было совсем. Оттрубив вНИИ, он несся в библиотеку. Под Новый год Юра спохватился, что давным-давно, сначала весны, не звонил Косте, и почувствовал угрызения совести. Хотя Костя,наверное, весь в делах, он ведь тоже не пытался созвониться с Белявским.

Юра бросился к телефону и услышал голосСарочки.

– Алло! – нервно воскликнула женадруга.

– Привет, как дела? – спросил Юра.

– Твоими молитвами, – ответила Сара.

Это было вполне в ее духе отбрить собеседникапо полной программе.

– Как Костик? – Юра решил необращать внимание на вздорную бабу.

– Не знаю, – проронила Сара, –но предполагаю, что прекрасно.

Похоже, у жены приятеля было на редкостьгадкое настроение.

– Он дома? – не успокаивался Юра.

– Нет.

– А Эсфирь Леопольдовна?

– Нет.

– А когда будут?

– Никогда.

По Юриной спине прошел озноб.

– Не понял, – пробормотал он.

– А я-то думаю, – хихикнулаСара, – с какой стати ты звонишь? Оказывается, не знаешь ничего! Ну, хорошгусь! А еще лучшим другом считался! Нет их!

Юре стало плохо.

– Умерли?!

– С одной стороны, да, с другой –нет, – загадочно ответила Сара, – считай, как хочешь!

– Да что случилось? – заорал Юра.

Ехидным тоном Сарочка рассказала ослучившемся.

Юра только хлопал глазами. Оказывается, ЭсфирьЛеопольдовна с Костей стали, как тогда говорили, невозвращенцами. СупруговМиано пригласили на очередной конгресс, да не куда-нибудь, а в вожделенную исовершенно недоступную для советских людей Америку. Яков Аронович, безумнолюбивший сына, решил сделать тому подарок и, связавшись с устроителями научногосборища, сказал:

– Что-то у меня со здоровьем нелады,придется остаться дома. Эсфирь Леопольдовна тоже не сможет приехать, ейнеобходим сопровождающий, обычно его роль исполняю я, но, увы, расхворался.

Члены организационного комитета занервничали.Присутствие четы Миано или хотя бы одного из этой пары, всегда поднималоуровень конгресса. Кое-кто из приглашенных, узнав, что Миано не приедут, тожеоткажется участвовать в заштатном мероприятии. Поэтому Якову Ароновичу тут жесделали предложение:

– Мы оплатим любого сопровождающего дляЭсфирь Леопольдовны.

– Лучше пригласите ее вместе с нашимсыном, – вздохнул муж, – Костя молодой, подающий большие надеждыученый, ему полезно принять участие в научном мероприятии.

Вообще-то, советские власти очень не любиливыпускать вместе за рубеж близких родственников. Считалось, что, оказавшись «забугром», семья может скрыться подальше, дабы не возвращаться в социалистическийрай. Поэтому многие артисты и спортсмены не оформляли браков со своимилюбимыми, если те были их партнерами. Материальное благополучие людей спорта,эстрады, театра и музыкантов напрямую зависело от зарубежных гастролей, откудапривозились на продажу чемоданы барахла и коробки с техникой. Вся Москвасоветских лет знала: Большой театр везет джинсы, девочки из «Березки»косметику, а ансамбль Моисеева нижнее белье. Сейчас об этом смешно вспоминать,но мы так жили, радуясь пудре, купленной в уличном туалете около магазина«Ванда».

Будь Эсфирь Леопольдовна и Костя простымигражданами, никогда бы им не светило улететь за океан вместе. Но для Миано,естественно, сделали исключение.

Отпускали мать и сына спокойно, ЭсфирьЛеопольдовна ведь всегда возвращалась, к тому же дома остался Яков Аронович. Аответственные работники знали: стариков Миано, несмотря на долгие, прожитыевместе годы, связывает крепкая любовь.

Десятого числа Эсфирь и Костя прибыли вАтланту, одиннадцатого сделали на конгрессе заявление: в СССР науку притесняют,они остаются в Америке!

– Ох, и ничего себе! – пробормоталЮра, с трудом пытаясь переварить информацию.

– Сволочи! – выкрикнула Сара изарыдала. – Сволочи!

Белявский схватил куртку и кинулся по хорошоизвестному адресу.

– Гады, – заплакала Сара, открыв емудверь, – они специально все спланировали.

Юра молча слушал разъяренную женщину, нужнопризнать, история была и впрямь некрасивая.

Некоторое время назад Костя поругался с Саройдо такой степени, что перебрался спать в другую комнату. Так и не помирившись ссупругой, не поцеловав ее на прощание, Константин отбыл в Америку. Летом оттудапришла бумага, согласие на развод, украшенное печатями и подписями.

Яков Аронович скончался в мае. Оказывается, унего был рак, Эсфирь, покидая супруга, явно знала, что тот уже не жилец.

– Все, все продумано, – стучаламаленьким кулачком по столу Сара, – свекровь сообразила, что муж вскореумрет, поэтому и сбежала вместе с Костиком. Небось Яков Аронович аферуразрабатывал.

– Странно, – прошептал Юра, –он такой патриот!

– Ну не знаю, – рыдала Сара, –значит, это Эсфирь придумала! Точно! Сыночка любимого на Запад уволокла!

– С какой стати? У Кости все было вполном порядке, карьера великолепная намечалась, – удивлялся Белявский.

– Небось решила его на Семилеткоженить, – затопала ногами Сара, – знаю, знаю, она их сводила! Думаю,что Эвелина уже там, проныра! Костя мне даже письма не прислал. А от свекровитолько цидулька пришла, вот слушай: «Сара! Квартира со всей обстановкой ивещами остается тебе. Согласись, это хорошая плата за брак с моим сыном. Тыничего не заслужила, но пользуйся. Мы никогда не вернемся». А все Эвелина!Сука! Семилетко!

– Эвелина Семилетко? – воскликнулая. – Это кто?!

– Ближайшая подруга Сары, – пояснилЮра, – просто роковая женщина, в нее все влюблялись, похоже, Костя тоже неизбежал общей участи. Сара, естественно, ревновала, а Эсфирь весьма бестактнонамекала, что красотка Эвелина была бы лучшей женой ее сыну.

– Эвелина сейчас хозяйка агентства«Шар-тур»? – медленно спросила я.