Сильвестр сношался в зад, добавлял к этому незамысловатомуудовольствию две-три совершенно удивительных прихоти: первая состояла в том,что женщина, которую он сношал, должна была непременно испражняться в этовремя, вторым условием, тягостным для слуха присутствующих и обременительнымдля женщины, было то, что она должна была испускать дикие вопли в момент егооргазма, для чего он заранее осыпал несчастную жертву своей похоти звонкимипощечинами, а в придачу мазал ей лицо испражнениями, Сильвестру было пятьдесятлет, он имел тщедушную фигуру, уродливую внешность, зато обладал незауряднымумом, злобностью, подобно остальным монахам, которые, между прочим, считали этосвойство первейшим условием своего развратного братства.

Шестидесятилетний Жером был самым старым и в то же времясамым развратным. Все порочные наклонности, страсти и капризы нашли приют вдуше этого монаха, более того, он превосходил остальных в смысле изощренности:все тропы Венеры, независимо от того, к какому полу принадлежал их владелец,были ему безразличны, его силы начинали угасать, с некоторых пор он предпочиталспособ, который, ничего не требуя от мужчины, предоставлял предмету наслажденияпробуждать сладостные ощущения и исторгать семя, то есть единственным храмомбыл для него рот, и его должны были одновременно сосать и изо всех сил поротьрозгами. Позже мы предложим читателю детали, чтобы он мог оценить их не поописанию, а в действии. Кстати, характер Жерома был такой же суровый и злобный,как и у его собратьев, и он так же, как они, стремился ко всемупротивоестественному; он тоже любил, чтобы содомировали его, и любил самсодомировать мальчиков после того, как они вдохнут в его дряблый фаллос новыесилы, необходимые для такого предприятия.

Одним словом, в каком бы виде не показался порок, он могбыть уверен, что найдет в этом адском доме либо верных сторонников, либоудобные алтари. Орден бенедиктинцев выделял большие средства на содержаниеэтого гнусного приюта, который существовал уже более века и всегда в немобитали шесть священнослужителей, самых богатых и знатных в ордене,отличавшихся настолько разнузданной распущенностью, что они завещали похоронитьсебя здесь.

Итак, вернемся в залу. Пока Жюстина отдыхает, а монахиужинают, мы постараемся как можно подробнее обрисовать этот необычный приютпорока и разврата.

В доме было два сераля: один, состоявший из восемнадцатимальчиков, другой — из тридцати девочек, то есть на каждого монаха приходилосьпо пять предметов женского пола и по три мужского. Ими командовала одна женщинапо имени Викторина, и поскольку ее таланты и обязанности заслуживают болеедетального описания, мы посвятим ей отдельный рассказ. В каждом из сералейимелась большая зала. Обе были круглой формы, середину занимал обеденный стол,по всему периметру располагались отдельные кельи; каждый предмет сладострастияжил один, и его келья состояла из двух комнаток: в одной стояла кровать, вдругой биде и туалетный стул.

Мальчики делились на три группы по шесть человек в каждой:две первых назывались классами ганимедов, третья — классом «ажанов» илиактивных служителей Содома.

Первый класс ганимедов включал в себя шесть предметов отсеми до двенадцати лет, они были одеты в матросские костюмчики серого цвета.

Юноши второго класса возрастом двенадцати-восемнадцати летносили греческие одежды яркого пурпура.

В классе «ажанов» были собраны крепкого телосложения юношиот восемнадцати до двадцати пяти лет, они были облачены во фраки европейскогопокроя красновато-коричневого цвета, с золотистым отливом.

Девочки распределялись на пять классов, составленныхследующим образом:

Первые назывались девственницы, хотя среди них не было ниодной, достойной такого звания; возраст их был от шести до двенадцати лет, иони были одеты в белые меховые одежды.

Вторую группу составляли шесть девочекдвенадцати-восемнадцати лет, называемых весталками; они были одеты какмонастырские послужницы.

Третий класс составляли шесть красоток от восемнадцати додвадцати четырех лет, их называли содомитками по причине великолепия ягодиц иодевали их в греческие туники.

В четвертом были превосходные женщины двадцати пяти-тридцатилет, они назывались «дамами для порки», что соответствовало их предназначению,их одеяния напоминали одежды турецких наложниц.

Шесть дуэний составляли пятый класс, в который включалиженщин с тридцатилетнего возраста до сорока лет и даже старше, они носилииспанские костюмы.

В составе предметов, которые должны были присутствовать наужинах, не наблюдалось никакого порядка. Когда Жюстина окончательно устроится вэтом доме, мы услышим рассказ ее юной подруги и наставницы о здешнемраспорядке, пока же опишем то, что необходимо для понимания первой сцены,свидетельницей которой оказалась наша героиня.

Шестнадцать девушек, присутствовавших в зале — десять застолом и шестеро в качестве прислужниц, — были самого разного возраста,поэтому стоит рассказать о них по отдельности.

Начнем с шестерых служанок, затем перейдем к приглашенным,то есть к тем, кто сидел за столом,

Служанки не составляли какую-то отдельную касту, ихобязанности выполняли все по очереди, и скоро Жюстина получит подробныеобъяснения на сей счет. Мы коротко опишем тех, которые прислуживали в этот раз.

Первой девочке едва исполнилось десять лет: осунувшаясямордашка, почти прозрачная белая кожа, маленькая, едва наметившаяся попка, ився она была какая-то униженная, испуганная и дрожащая.

Второй было пятнадцать лет, и вид у нее был такой жезабитый, как у первой — вид оскорбленного целомудрия, — но лицо у нее былоочаровательное, грудь не совсем развитая, зато зад отличался прекраснымиокруглыми формами.

Третьей было двадцать лет: настоящая картинка, самыепрекрасные в мире груди и ягодицы, роскошные белокурые волосы, тонкие чертылица, мягкие и благородные, и она была не так испугана, как две первые.

Четвертая, возрастом лет двадцати пяти, была одной изкрасивейших женщин, каких только можно встретить: исполненная простодушия,честности и благопристойности, обладательница всех добродетелей нежнейшей душии превосходного тела, достойного кисти живописца.

Пятой была тридцатилетняя женщина на седьмом месяцебеременности с усталым и страдальческим выражением на лице, с прекраснымиживыми глазами, и несмотря на беременность у нее был вид непорочной девы.

Шестой было тридцать два года: порывистая в движениях, сумными красивыми глазами, потерявшая всякую пристойность, всяческий стыд; у неебыл смуглый и не очень выразительный зад, богатый растительностью, котораязакрывала даже задний проход.

Удостоенные чести сидеть за столом располагались вперемежкус монахами. Мы уже знакомы с одним из них — юношей, который был вцеркви, — поэтому опишем только девятерых.

Первому было не более восьми лет: малыш с личиком Амурасидел совершенно обнаженный между Амбруазом и Жеромом, которые то и делоцеловали его, теребили ему маленький член и ягодицы, состязаясь друг с другом вбесстыдстве.