Второму было тринадцать лет: прекрасный как ангел, с темнымиглазами, он был обнажен ниже пояса, и присутствующие с удовольствиемпоглядывали на его белый аккуратный зад.

Третий, шестнадцатилетний юноша, имел восхитительнейшее лицои столь же прекрасный половой член.

Четвертый и пятый были выбраны из класса активных служителей,одному было двадцать два года, другому двадцать пять, оба отличались высокимростом и хорошим телосложением, красивыми густыми волосами и чудовищныхразмеров членами, а орган старшего вряд ли поместился бы в ладонях: он имел неменее семи дюймов в окружности и десяти в длину.

Первой из удостоенных высокой чести девочек было восемь лет,она напоминала собой розу, увядшую до того, как ей раскрыться по весне: бытьможет, она сделалась бы красавицей, но, втоптанная в грязь разврата, чем моглаона стать в будущем? До какой же степени надо было довести безумие страстей,чтобы оскорбить таким образом природу!

Второй не исполнилось и десяти лет, она была красива и двагода назад потеряла невинность с обеих сторон, обязанная этим оскорблениемстараниям Жерома.

Третья, четвертая и пятая были сестрами; младшей исполнилосьтринадцать, средней — четырнадцать, старшей — пятнадцать. Их называли тремяГрациями: в самом деле трудно было представить что-либо более свежее,соблазнительное и прекрасное. Все они были удивительно похожи друг на друга:одинаковые глаза, голубые и мечтательные, одинаковые светлые волосы, одинаковыеформы, и даже умопомрачительные ягодицы были у них одинаковы, у самой юной онитолько начинали формироваться, ее прелести трудно было отличить от соответствующихпредметов ее сестер и, вне всякого сомнения, в самом скором времени они обещалисделаться совершенством.

Шестой было восемнадцать лет; это было одно из техвосхитительных созданий, которые привели бы в восторг самого взыскательногоценителя, недаром ее зад считался самым красивым в серале.

Седьмая, не менее совершенная по формам, не отличаласькрасотой лица, зато в ней было больше добросердечия, и она обладала высокойгрудью, достойной самой Венеры, что было необычно для ее восемнадцатилетнеговозраста.

Восьмой было двадцать шесть лет, она была на восьмом месяцебеременности: белокожая, с очень выразительными глазами и красивыми длиннымиволосами, портило ее лишь тоскливо-удрученное выражение лица.

Девятой была тридцатилетняя девица, мощная как крепостнаябашня, с приятным лицом, хотя ее телеса, пожалуй, были чересчур объемисты ииспорчены преждевременной дородностью; когда вошла Жюстина, она была обнажена,как и остальные служанки, и было видно, что ни одна часть ее тела не избежалажестокости злодеев, чьим страстям она должна была служить по велению своей злойзвезды.

Осталось описать последнюю, сорокалетнюю женщину, увядшую,тронутую морщинами, но все еще красивую; весь ее вид свидетельствовал о крайнейразвращенности, ее зад утратил свежесть, но до сих пор дышал похотью, отверстиетемно-красного оттенка было, пожалуй, великовато; как и половина монахов, онабыла пьяна, когда появилась Жюстина.

Теперь вернемся к сцене приема нашей героини в этом мерзкомзаведении.

— Мне кажется, начал Сильвестр, — надо устроитьпраздник для новенькой, чтобы она не скучала в углу, и оказать ейсоответствующие почести.

— Я бы предложил это раньше, — отозвалсяСеверино, — если бы вы не были так заняты своими грязными утехами, но я невидел, как можно отвлечь вас. Однако признайтесь, что неприлично с такимбезразличием относиться к моей красивой находке.

— Это коварные последствия пресыщенности, —заметил Амбруаз. — Вот до чего доводит нас излишество!

— Я, например, не вижу никакого излишества, —вступил в разговор Жером, — мне настолько надоело все, что меня окружает,что я давно не испытываю ничего, кроме потребностей, и надо заметить, что здесьнет и четверти предметов, потребных для утоления моей похоти.

— Он прав, — сказал Клемент, подходя к Жюстине ихватая ее за шею, чтобы затем вставить в ее розовый ротик самый мерзкий изязыков.

— Да, черт побери! Он прав, — сказал Антонин,таким же способом приветствуя новенькую.

Они вдвоем минут пятнадцать обследовали губы и рот героини,Жером, опустившись на колени перед ее ягодицами, ощупывал языком маленькоеотверстие, Сильвестр делал то же самое с клитором, массируя в это время фаллосСеверино, попавший ему под руку. Наша кроткая девушка напоминала лилию вокружении стаи шершней, которые со всех сторон высасывали, выкачивали, выпивалидрагоценный нектар. Жюстина изо всех сил старалась увернуться от этих гнусныхласк, но ее быстро убедили, что сопротивление равносильно бесполезномукривлянию и что ей разумнее всего следовать примеру своих новых подруг.

— Теперь прошу минуту внимания, — провозгласилСеверино, — выстройтесь все вокруг меня, и пусть эта новенькая прихожанка,к которой я обращаюсь, выслушает мою речь, стоя на коленях.

— Итак, — продолжал настоятель, — в качестверабыни наших фантазий, которую судьба занесла к нам, не видишь ли ты в этомпредзнаменование своего будущего? Здесь нет ничего случайного, все происходитпо законам природы, и коль скоро, по этим законам, ты оказалась в наших руках,очевидно, что природа желает, чтобы ты служила нам. Посему прими свою судьбу сосмирением и запомни, что малейшее сопротивление нашим прихотям, в какой быформе оно не выражалось, может повлечь за собой смерть. Взгляни на девиц,которые тебя окружают: среди них нет ни одной, которая пришла бы сюда по добройволе — их всех привела в этот дом сила и хитрость. Все они, подобно тебе,хотели показать свой характер, и все очень скоро признали бесполезность инелепость неповиновения, когда увидели, что подобное поведение влечет за собойтолько еще более ужасные страдания. Посмотри, Жюстина, — продолжалнастоятель, показывая ей плети, розги, трости, скальпели, клещи, стилеты ипрочие орудия пытки, — вот верные средства, которые мы употребляем длястроптивых и которые быстро приводят их в чувство, и реши сама, стоит лиискушать наше терпение. Может быть, тебе придет охота жаловаться? Но к кому тыобратишься? Кто выслушает твои жалобы в этом доме, где всегда будут толькодоносчики, судьи и палачи? Может, ты надеешься на помощь правосудия? Но здесьсуществует только одно: то, которое вдохновляется нашей похотью…

Законы? Мы признаем только законы наших страстей…Человечность? Единственное наше удовольствие заключается в том, чтобы попиратьвсе принципы человеколюбия… Религия? Она — ничто в наших глазах, наше презрениек ней возрастает по мере того, как мы лучше узнаем ее… Родители, друзья? В этихместах нет ничего подобного, ты найдешь здесь только эгоизм, жестокость,распущенность и безбожие. Следовательно, самая полная покорность — вот твойудел, и она у нас распространяется на все стороны жизни. Семь деспотов, скоторыми тебе придется иметь дело и в число которых следует включитьдиректрису, ибо ее приказы или капризы будут для тебя такими же священными, каки наши, так вот, эти семь деспотов каждый день поддаются самым жутким прихотям,и даже намек на нежелание подчиниться им означает мучительнейшие пытки илисмерть. Возможно, ты уповаешь на бегство? Ах Жюстина, это средство такжебесполезно, как и все остальные: посмотри на неприступную крепость, в которуюты попала, ни один смертный не проникал через эти стены, монастырь можно взятьштурмом, разграбить и сжечь, а это убежище останется целым и невидимым длячужих глаз. Оно находится под землей, со всех сторон его окружают шесть стен,каждая толщиной десять футов, и ты оказалась, дорогая, среди шести злодеев, укоторых нет никакого желания щадить тебя и которых только сильнее возбудят твоижалобы, слезы, крики и униженные мольбы. Гак кто же тебя пожалеет? Кто тебястанет слушать? Тогда, быть может, ты будешь со слезами взывать к Богу, который,оценив твой пыл, еще глубже ввергнет тебя в пропасть… к этому презренному иотвратительному призраку, которого мы каждодневно оскорбляем? Но в этом случаетебя отсюда, что ни среди реальных вещей, ни среди чудес не существует средств,которые могли бы вырвать тебя из наших рук, которые могли бы помешать тебесделаться жертвой ужасного разврата, сладострастных излишеств и извращений состороны шести упомянутых деспотов. Поэтому подойди ближе, тварь, предоставь намсвое тело, приготовься к самым чудовищным унижениям, иначе не менее чудовищныепытки покажут тебе, как должно повиноваться нам ничтожное существо вроде тебя.