— Пора навалиться на нее всем шестерым одновременно, ~предложил Северино, вторгаясь в задний проход.

— Я согласен. — И Антонин завладел влагалищем.

— Пусть будет так, — сказал Клемент, вставляяфаллос в рот.

— Пусть она возбуждает нас руками, — сказали разомАмбруаз и Сильвестр.

— А что делать мне? — спросил Жером.

— Займись грудями, они великолепны, — ответилСеверино.

— Я их терпеть не могу, — возразил развратник.

— Ну хорошо, забирайся в задницу, — согласилсянастоятель, пристраиваясь к нежной груди Жюстины.

В конце концов все упорядочилось; несчастная жертва предоставиласебя в распоряжение шести монахов, ассистенты заняли свои места. Над головойЖерома, который занимался содомией, живописным образом расположились задницытрех очаровательных сестренок так, чтобы он заодно мог целовать их. У лицаАнтонина, который прочищал влагалище, находились еще три раскрытых вагины.Амбруаза возбуждали руками два ганимеда шестнадцати и восемнадцати лет, и онплатил им теми же ласками. Сильвестр, также обслуживаемый наперсниками, мял ищипал ягодицы беременной женщины и готовился направить на задвосемнадцатилетней девицы потоки спермы, которые должна была исторгнуть из негоЖюстина. Клемент, который совокуплялся в рот, покусывал ради забавы чью-токрохотную, молочной Спелости вагину и едва оформившиеся ягодицы одного из ганимедов.Рядом с Северино, который терся членом о груди жертвы, находились груди другойбеременной женщины и ягодицы девушки, и злодей с удовольствием колол ихбулавкой. Ничто не могло сравниться по сладострастию с конвульсивнымидвижениями этой группы, состоявшей из двадцати одного человека: все участвовалив оргии, и каждый участник прилагал все усилия, чтобы еще сильнее возбудитьшестерых главных действующих лиц. Основная тяжесть пришлась на Жюстину, ей былотруднее всех, но она выдержала. Северино дал сигнал, остальные монахи ринулисьв бой, и вот в третий раз нашу несчастную путешественницу осквернилисвидетельства гнусной похоти этих мерзавцев.

— Для вступительной церемонии достаточно, — сказалнастоятель, приступая к осмотру Жюстины. — Теперь пусть увидит, что с ееподругами обращаются не лучше.

Бедняжку усадили на столб, установленный в конце залы, накотором сидеть можно было только с большим трудом: ноги ее свешивались, ей нена что было опереться, не за что уцепиться, и это сиденье находилось достаточновысоко, чтобы она могла сломать себе что-нибудь, если бы ненароком упала; этобыл ритуальный трон для королевы бала, с которого она должна была внимательнонаблюдать все подробности скандальных оргий, разыгрывавшихся около нее.

Спектакль открылся сценой всеобщей порки. Всех шестнадцатьдевушек и женщин, включая и беременную, подвели к весьма замысловатой машине, вней имелась пружина, посредством которой можно было растянуть им ноги под любымуглом, и устройство, сгибающее верхнюю часть тела до самой земли. Если ихукладывали животом вниз, ягодицы оказывались в приподнятом положении, за счетчего кожа натягивалась так туго, что достаточно было десятка ударов розгами,чтобы фонтаном хлынула кровь. Когда они лежали на спине, высоко вздымалсяживот, срабатывала другая пружина, и бедра, как было уже сказано, разводились вразные стороны, в результате чего влагалище занимало такое положение, чтоказалось, оно вот-вот разорвется. Когда машину приготовили, Жером и Клементпредложили поместить туда Жюстину. Северино, который находил зад несчастнойсамым прекрасным в мире и не хотел так скоро распроститься с ним, возразил, чтона первый раз с нее достаточно, что надо дать ей отдохнуть и… Но Жером прервалего, не спуская глаз с дрожащей девушки: его злобный характер отрицал всяческиеграницы и условности, и снисходительность настоятеля его не устраивала.

— Разве мы держим здесь потаскух для того. чтобы ониотдыхали? — гневно начал Жером. — Может быть, мы собираемся сделатьиз них придворных дам или кукол? До каких пор мы будем терпеть, чтобы в обителипорока и разврата кто-то разглагольствовал о человечности? Если какая-то девкапозабавила нас в течение одного часа, а в следующий сдохнет от пыток, онаисполнит свое предназначение, и нам не в чем будет упрекнуть себя. Разве не дляутоления наших страстей живут здесь эти твари? Так давайте же избавимся от этихложных соображений, и пусть нами руководит самый мудрый из законов, который мыже и установили. Вот я открываю книгу и читаю: «Если один из членов обществапотребует, пусть даже ради собственного удовольствия, смерти всех предметовсоставляющих серали, ни один из собратьев не имеет права противоречить ему, ивсе единодушно должны удовлетворить его желание».

— Я скажу еще больше, — вступил в разговорКлемент, сидевший между двух девушек, одна из которых ласкала его спереди,другая — сзади, — я требую, чтобы сегодня же новенькую замучили до смерти:она возбуждает меня до такой степени, что глядя на нее, я мечтаю увидеть еемучительную смерть.

— Мне известны наши законы не хуже, чем Жерому, —спокойно отвечал Северине — но цитируя пункт, который соответствует егожеланиям, он забыл тот, что может противоречить им. Давайте откроем книгу натой же странице и найдем такую фразу сразу после зачитанного им пункта:

«Следует отметить, что осудить неугодный предмет на смертьможно только большинством голосов, то же самое правило относится к выборупытки, от которой должен погибнуть указанный предмет».

— Ну ладно! — рассердился Жером. — Давайтенемедленно вынесем мое предложение на общий суд, и пусть, как того требуетобычай, жертва во время обсуждения повернет к судьям задницу.

Жюстину быстро привязали веревками к специальномувозвышению, и ее обуял такой жуткий страх, что она почти не понимала, чтотворится вокруг нее. Каждого монаха окружили три предмета наслаждения — дваженского пола и один мужского: по правилам только в таком окружении он могвысказаться, причем в момент голосования его орган должен был находиться ввозбужденном состоянии. Матрона обошла всех, проверяя, все ли готово. Послекороткого многозначительного молчания настоятель предложил суду решить судьбунесчастной Жюстины, но за ее смерть высказались только Жером и Клемент, четвероостальных предпочли оставить ее для дальнейших утех. После этого ее вновьводрузили на прежнее место, и было решено немедленно приступить к главнойоргии. Северино собственноручно уложил на адскую машину восемнадцатилетнююдевушку, ту, которая по общему мнению слыла самой красивой в доме. Ее положилина живот, нажали пружину, и ее прекрасные ягодицы приподнялись, явивприсутствующим все свое великолепие. Флагелляция происходила следующим образом,кстати, эта процедура была одинаковой для всех: каждый монах должен был принятьв ней участие, возле жертвы стояла самая юная девочка с необходимымиинструментами и подавала кнутобою тот, что ему больше нравился, а зачастую ониспользовал их все подряд; другая девица, выбранная из самых крепких, била егохлыстом во время экзекуции, а один из мальчиков, стоя на коленях, сосал емучлен. Следующая жертва в ожидании своей очереди также стояла на коленях сосложенными руками в позе смиренной мольбы; она смотрела в глаза экзекутору,просила пощады, умоляла его и, разумеется, заливалась слезами, а в это времядругой монах подвергал ее самым невероятным унижениям и грозил неслыханнымикарами, а если она будет недостаточно усердна в своих мольбах.