Следующим вступил в игру Клемент; он держал в руках розги, ив глазах его читались его жестокие намерения.

— Я отомщу за вас, — сказал он настоятелю, —я накажу мерзавку за то, что она испортила вам удовольствие.

Ему никого не потребовалось, чтобы держать жертву: однойрукой он обхватил ее, прижал к своему колену таким образом, что превосходныйзад, который он хотел сделать своей мишенью, оказался высоко поднятым. Вначалеон сделал несколько пробных ударов, затем, воспламенившись от похоти и отнепристойных картин, окружавших его, взялся за флагелляцию по-настоящему, иничто не ускользнуло от его внимания — от поясницы до пяток все тело оказалосьисполосованным; он дошел до того в своем коварстве, что осмеливался примешиватьнежную страсть к жестоким эпизодам и приникал губами к губам Жюстины и вдыхалстоны боли, исторгнутые его рукой, по ее щекам текли слезы, и он слизывал их.Так он чередовал поцелуи и угрозы, но не прекращал экзекуцию. В это времяпрелестница восемнадцати лет сосала ему член, один из наперсников сношал его взад. Чем выше возносил его восторг, тем сильнее становились его удары;несчастной Жюстине казалось, что ее кожа вот-вот лопнет, но ничто не предвещалопока окончания пытки. Напрасно вокруг него суетились и хлопотали, напраснодемонстрировали ему самые соблазнительные предметы и позы — эакуляция ненаступала, тогда он придумал новую жестокость: перед ним оказалась несравненнаягрудь Жюстины, и злодей вонзил в нее своим клыки, только после этогочудовищного злодейства наступил кризис, сперма брызнула, вместе с нейвознеслись к небу мерзкие богохульства, и монах наконец уступил место Жерому.

— Я нанесу не больше вреда вашему целомудрию, чемКлемент, — заявил распутник, поглаживая окровавленные ягодицы безутешнойдевушки, — я просто поцелую эти раны и надеюсь, что имею право отдать имдолжное. Но я хочу превзойти брата Клемента, то есть приведу в такое жесостояние соседний предмет.

Он придвинул поближе к себе атласный живот Жюстины ипромежность, прикрытую трогательным пушком, и за несколько ударовдевятихвостной плетки с железными наконечниками изодрал эти прелести в кровь,затем поставил несчастную сироту на колени, прижался к ней, и его неистоваястрасть нашла успокоение, когда член его оказался во рту задыхающейся жертвы. Вэто же время его порола беременная женщина, а другая, тридцатилетняя,испражнялась ему на лицо, то же самое делали в обе его ладони две девочки. Вотдо каких мерзостей доводило Жерома пресыщение, он испытывал от них восторг, инаконец, спустя полчаса, розовый ротик Жюстины принял, несмотря на вполнеестественное отвращение, отвратительные плоды страсти этого фавна.

Следующим был Антонин, у него чесались от нетерпения руки:он охотно повторил бы то, что сделал Клемент, так как ему доставляла такую жерадость активная флагелляция, однако, поскольку он спешил, и его огромныйинструмент вспенивался от вожделения при виде окровавленных прелестей, он несколькомгновений любовался ими, затем положил Жюстину лицом вниз, грубо потрепал ееягодицы, а одна из девушек приставила его член к входу в вагину нашей героини.Развратник совершил толчок, который был таким же мощным, как предыдущий натискСеверино, но тропинка теперь была не столь узкой, и особых препятствий невозникло. Громадный атлет схватил девушку за бедра и резко дернул ее на себя:судя по усердию этого Геркулеса, можно было подумать, будто он, неудовлетворяясь совокуплением, хочет стереть этот хрупкий предмет в порошок. Оттакого серьезного натиска Жюстина лишилась чувств, но не обращая на неевнимания, жестокосердный победитель думал лишь о своем наслаждении.Присутствующие окружили его, начали предпринимать все усилия, чтобы еще сильнееразжечь его похоть: присев перед ним на корточки, двадцатилетняя дева давалаему обсасывать вагину, сорокалетняя матрона, опустившись на колени и уткнувшисьлицом в его ягодицы, облизывала ему задний проход, а сам блудодей одной рукойтеребил член мальчика, другой — клитор шестнадцатилетней наложницы; благодарятакому обилию сильнодействующих средств, он пришел в экстаз, а наша—благочестивая Жюстина не чувствовала ничего, кроме боли. Злодей испыталудовольствие в одиночестве, это засвидетельствовали его крики и судорожныедвижения, и целомудренная девушка вздрогнула, будто от ожога, когда еевнутренности залила жаркая липкая струя.

После этого она перешла в руки Амбруаза, для утоления егоярости требовался зад; к счастью, его член не отличался гигантскими размерами ив следующую минуту оказался в самых недрах, однако ненасытный развратник неостался там надолго: он вышел, вновь вошел и снова покинул уютный храм, чтобыопять окунуться туда, и во время каждой паузы хватал губами экскременты, ужеприготовленные для этой цели.

— Ах, разрази гром мою задницу, — вскрикивал онпри этом, — вот что питает мою сперму!

Он поменял позу: теперь его содомировали, перед нимрасположились четыре соблазнительных седалища — два мужских и два женских, — все испражнялись, все издавали утробные звуки, насыщая воздухзловонием, все это оказывалось у него в носу, во рту, размазывалось по лицу, онсобирал это руками и вот, возносясь на седьмое небо, сбросил семя, осыпаямерзкими словами ту, которой был обязан своим сладострастием.

За ним подошел Сильвестр. Он овладел влагалищем, которое ужеисторгло из него сперму, и одновременно пожелал сосать чей-то член, извлекаемыйиз этого бутона нектар он тут же переправлял в рот Жюстине. Его сношали сзади,справа он возбуждал рукой восемнадцатилетнюю девушку, слева щипал зад совсеммолоденькой девочки и, придя в неописуемое волнение от очаровательной вагины,от этой почти невинной вагины, которая всегда пребывала чистой благодарянезапятнанной добродетельности нашей несчастной Жюстины, распутный монахизвергнулся еще раз, сопроводив оргазм криками, слышными, наверное, нарасстоянии целого лье.

Между тем Северино пришло в голову, что жертву следуетчем-то поддержать, и ей подали стакан испанского вина, но она, оставшись глухак этому жесту внимания, всецело отдалась горю, разрывавшему ей душу. В самомделе, как должна была чувствовать себя в подобной ситуации девушка, которая всюсвою честь, все свое счастье вложила в добродетельность! Которая и удары судьбытерпела только благодаря радости оставаться благонравной! Словом, Жюстине быланевыносима ужасная мысль, что ее так жестоко унижают те, от которых она должнабыла ожидать помощь и поддержку, слезы обильно текли из ее глаз, ее жалобныестенания эхом раскатывались под высокими сводами залы, она каталась по полу,билась о него израненным телом, рвала на себе волосы, призывала палачей,умоляла их о смерти. Поверит ли нам читатель? Да, тот, кто знает душураспутников, не удивится тому, что душераздирающий спектакль чрезвычайнорадовал и возбуждал этих чудовищ.

— Клянусь спермой, — говорил Северино, — я ниразу не видел более прекрасного зрелища; поглядите, как хороша она в этомсостоянии, какие сладостные чувства вызывают во мне женские страдания! Давайтедобавим масла в огонь и покажем ей, как надо голосить.

Он вооружился розгами и принялся изо всех сил хлестатьЖюстину. Какая же это была изощренная жестокость! Слыханное ли дело, чтобы дажесамые отъявленные чудовища могли довести ее до такой степени: выбратькульминационный момент нравственной боли, которую испытывает их жертва, иименно тогда причинить ей еще более сильную физическую боль? Пока Севериноработал, малолетний ганимед сосал ему член, а одна из девушек также порола егобичом. После сотни ударов его сменил Клемент и нанес столько же; его содомировалив продолжение всей процедуры, и самая юная наложница возбуждала его руками.Затем подошел Антонин и принялся за переднюю часть жертвы — начал скрупулезнообрабатывать ее от пупка до колен, одна женщина сократировала его пальцем,другая массировала ему член. Амбруаз, чье седалище целовала пятнадцатилетняядевушка, а орган сосал самый юный из педерастов, предпочел истязать заднюючасть и остановился только на стошестидесятом ударе. Сильвестр, прямо под носкоторому разом испражнялись две женщины, захотел пороть спину, бока и бедра.Жером не делал никаких различий и не пощадил ничего, и в это время сорокалетняяженщина колола ему ягодицы золотой иглой, а юная девушка ласкала его руками игубами.