Визард молча положил в карман «газовик», открыл дверь.Давай, мальчик, работай.

УВОДИ ЕГО… РАСПЛАВЬ ГРАНЬ МЕЖДУ РЕАЛЬНОСТЬЮ И ВЫМЫСЛОМ,СДЕЛАЙ СТАРОГО ТРУСЛИВОГО РОСТИСЛАВА СМЕЛЕЕ, ЧЕМ ОН ЕСТЬ, НАЖМИ НА ВСЕ ПРУЖИНКИЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ДУШИ, НА СТРАХИ, КОМПЛЕКСЫ, МЕЧТЫ…

Уведи его…

— А ты — любишь этот город? — спросил Слава.

— Питер больше, — Ярослав передернул плечами. Зачем Визитернапомнил?

ОНА НЕ ЛЮБИЛА МОСКВУ…

— Угу. «Как наивно и безответно я люблю этот город»… —Слава, согнувшись у окна, крутил головой, словно высматривал что-то.

А на что смотреть-то? Пути, платформы, дома — то липригороды, то ли уже московские окраины. Люди…

Люди везде одинаковы. И что в занесенном снегами сибирскомпоселке, что в казахском ауле, что на Арбате — все равно, она проступает — «печатьвырождения на лице». Неважно, какую форму она примет: пропойцы с вязанкойпустых бутылок, или здорового парня, который носится вдоль поезда, продаваяденатурат, или раскрашенной девочки, посещающей авангардные спектакли, но непрочитавшей в жизни ни строчки.

Печать вырождения. Шлеп-шлеп-шлеп… И он ее не избежал. Можетбыть, он просто рискует поднять глаза и увидеть то, что незаметно другим.Увидеть печать в себе.

Поезд проходил мимо платформы, замедляя ход. Ярославскользнул взглядом по лицам. Привычно, «профессионально». Зная, что все равноне запомнит лиц, а если и запомнит, то никогда не сможет описать, вдохнуть вних жизнь. Но зацепятся какие-то детали, мелочь, которая рано или поздноотольется в слова.

— Я думаю, мы сразу разделимся, — небрежно сказал Визитер. —Я рвану в «БТУ», ты в «Лодур». Надо выколотить побольше бабок.

— Откуда в тебе такая несокрушимая уверенность?

— От полного отсутствия ее. Крайности сходятся. Ты согласенс раскладом? «БТУ» орешек покрепче, но и заплатить могут больше.

— А дальше?

— Если все получится быстро, то надо сразу снять квартиру намесяц-другой. Дело может затянуться. А если сегодня останемся без денег, то ясозвонюсь с Озеровым, переночую у него. Ты можешь напроситься к Степке. Нолучше бы их не ставить в известность о том, что Ярослав Заров в Москве.

— Ты серьезно?

— Да, конечно. Ребята могут попасть под удар. Ты же видишь,конкуренты не церемонятся. Они хорошо экипированы… Слушай, постарайся непродешевить в издательстве.

Ярослав кивнул.

— Ты меня поражаешь… Визитер. Спасение мира и выколачиваниеденег.

Слава захохотал.

— Знаешь, в прежних визитах я поразил бы тебя еще больше.Спасение мира и грабеж на большой дороге, например.

— Кем тебе доводилось быть, Слава? — помолчав спросилЯрослав.

— Многими. Менестрелями и поэтами, писателями и художниками.Думаю, имена не столь важны.

— В следующий раз ты вполне можешь оказаться режиссером.Или, вообще, автором компьютерной игрушки.

— Да… если он будет, следующий раз.

— Если будет, вспомни меня.

Слава кивнул.

— Вспомнить мне не дано. Я тебя придумаю, Ярик.

— Спасибо и на этом. Слава, за кого мы возьмемся?

— Я бы предпочел Корректора. Но… боюсь, он нам не по зубам.

— Что такое Тьма, Слава?

— Вот уж не ожидал такого вопроса… от тебя.

— И все таки?

— Тьма — это просто отсутствие света, Ярик. Я не издеваюсь!Отсутствие границ. Свобода направлений. Право быть независимым от других, отмира.

— Так просто?

— Да. Тьма — это вечный ребенок, этакий невзрослеющий ПитерПэн. Бесконечная игра. Свобода всех направлений — вот ее визитка. Возьми тьмуза руку и иди в никуда. Не останавливаясь ни перед чем и ни перед кем. Тьма —это «я хочу» вместо «я должен». Тьма — это вера в себя. Тьма — этоневозможность посмотреть на себя. Тьма всегда рядом, тьма ждет своего часа,тьма повелевает — но стоит подчиниться, и она станет слугой. Оправдает все.

— Я понял.

— Посмел бы ты не понять! Нас спасает лишь одно, Ярик. Нетлинии, которая пошла бы на союз с тьмой. Она всегда одинока. Всегда противвсех. И потому проигрывает.

Визитер замолчал, прищурился, глядя в окно.

— Пока мы займемся Посланником Развития. Знаешь, почему? Онможет стать тем, что так ненавидит. Тьмой. А двух Посланцев Тьмы нам непобедить.

— Слава, а тебе не кажется, что в этот раз Тьма пришлавсемером?

— Я надеюсь, что ты неудачно пошутил, — не оборачиваясь,ответил Визитер.

— Вера в свою правоту, отсутствие границ — это же и твойлозунг. «Мы знаем, что мы правы — и победим остальных!» Разве не так?

— Нет. В нас нет равнодушия, Ярик. Мы не считаем, что мирсоздан для нашего удовольствия. Мы пытаемся дать счастье другим — пусть каждыйвидит его по разному. Веришь?

— Хочу верить.

— Не бросай меня, Ярик, — тихо сказал Визитер. — Не бросай.Когда прототип разочаровывается в собственной линии, перестает в нее верить —Посланник обречен. Так погибла Сила. А это был не худший из нас.

— Значит, и мы на что-то годны.

— Конечно.

Много ли времени надо на сборы, когда вся прошлая жизньстала смешной и ненужной…

Анна носилась по квартире, проверяя, не забыли ли они чего.Да и порядок надо навести, хоть какой-то, после вчерашнего-то дня. Безумногодня, но такого прекрасного. Они опять пили шампанское, и снова любили другдруга… да, любили! Она больше не стыдилась этого, поняла, как правильно икрасиво было случившееся. Какие могут быть границы у любви — тем более, длянее? Вся плоть — трава. Все равно перед ним…

Вчера Мария сходила в парикмахерскую. Ненадолго, но Аннаизвелась, прежде чем прозвучал звонок в дверь. Мария преобразилась, сделалакороткую стрижку, покрасила волосы в светло-коричневый цвет. Она стала ещепрекраснее — если это возможно. Конечно, внешность ее не заботила, ноПрототипов, тех, кто не видел их, будут в первую очередь настораживатьдевушки-близнецы. А они теперь не слишком похожи. Только вот Посланцев так необманешь. Они чувствуют и друг друга, и Прототипов. В них сила зла, но им всеравно не победить…

— Не суетись, девочка, — Мария, закинув ногу за ногу,наблюдала за ней. — Мы успеем. Закрой газ, краны в ванной, причешись, и мыпойдем.