Анна благодарно кивнула. Да, конечно, не надо волноваться.Конечно. Она посмотрела на Марию, одетую сейчас в брюки и свитер. Спортивная,сильная, уверенная. Так она и должна была прийти в мир, сомнений нет. Каждомувремени свои формы. Только суть неизменна — добро есть добро, зло есть зло.

— Ты знаешь, у нас так мало денег, — неуверенно сказала она.— Это смешно, но ведь деньги многое решают, правда?

— К сожалению, — Мария достала сигарету, закурила, с улыбкойпоглядывая на нее. — И что ты предлагаешь, сестра?

— Я могу пробежаться по соседям. Занять, кто сколько сможетдать. У нас в основном старики живут, но все-таки… я им всегда помогала, делалауколы. Мне не откажут.

Мария молчала.

— Можно сказать, что у меня кто-нибудь умер, мама например,— вдохновенно предложила Анна. — Сбегать?

Мария потянулась, снимая со столика кожаную сумочку. Онакупила ее вчера, когда ходила в парикмахерскую, даже удивительно, что у нееденег хватило на такую прекрасную вещь, и ведь еще было шампанское, и шоколад…

Щелкнув замочком, Мария достала скомканные купюры.

— Этого нам хватит, полагаю?

Анна растерянно коснулась денег. Доллары. У нее никогда неполучалось отложить достаточно, чтобы купить валюту…

— Да… здесь ведь много? Откуда они?

— Кто посмеет мне отказать?

Действительно. Какая она дуреха. Деньги для Марии — ничто.Прах. И кто, кроме посланцев зла, устоит перед ее взглядом и словами? Стоит ейсказать человеку, что деньги ничто — и тот поймет. Выбросит их, или отдаст.

— Значит, не надо идти к соседям?

— Думаю, нет, сестра. Времени жалко. Мы достанем еще денег,если понадобится.

Анна кивнула, бросилась в ванную. Быстро причесалась. Ох,как хочется сделать такую же прическу, как у Марии. Но нельзя, а то они опятьстанут похожими…

— Мария, а в поезде… — она запнулась.

— Конечно. Мы возьмем купе на двоих, сестра. Побыстрее!

Она пулей выскочила в коридор.

— Все, я готова.

Мария встала, бросила окурок в бокал с недопитым шампанским.

— Я выйду первой, ты закроешь.

Они немного прогулялись. Время до поезда еще было. Мариядаже взяла ее за руку, и это было так прекрасно — идти, словно сестры,улыбаться друг другу и понимать, как прекрасен этот мир, прекрасен, несмотря нина что — но они подарят ему еще больше радости, подарят бесконечную радость ичистоту, смех и счастье, милосердие и всепрощение.

— Жалко, что не видно солнца, — сказала Анна, заглядываяМарии в глаза. — Я очень люблю лето и солнце.

— Разве со мной тебе не светло?

Они вместе засмеялись, но Анна с испугом поняла, что чутьбыло не обидела самого дорогого в мире человека. Нет, все таки она глупая.Недостойная.

— Я куплю нам шампанского, — сказала Мария, когда онипроходили мимо центрального магазина, единственного, наверное, что мог в ихгородке зваться супермаркетом. — Подожди.

Анна послушно остановилась у дверей. Проследила взглядом заМарией. В закутке у входа был привязан питбуль, мерзкий, словно увеличеннаялабораторная крыса, с обрезанными ушами и покрытой шрамами мордой. Внаморднике, правда, но все равно… и зачем позволяют держать таких страшныхсобак-убийц? Только бы он не кинулся на Марию!

Но питбуль оказался мирным. Или почувствовал исходящее отМарии добро? Повалился на грязный пол, когда та проходила мимо, задергаллапами, подставляя брюхо. Удивительно! Как дворняжка… Анна вздохнула,отворачиваясь. Чуть в стороне дымили два мужика, то ли продавцы, то ли грузчикикакие-то. Обсуждали какого-то «Витюху», из обменника при магазине, которыйвчера вечером, когда приехали забирать выручку, пустил себе пулю в лоб.Растратил деньги — в кассе было пусто, и покончил с собой. Мужики размышляли,что виновато — карты, бабы или и то и другое вместе.

Анна вздохнула. Вот… грязь, зло, смерть. И последний грех —самоубийство. Они изменят все это.

Они дадут миру доброту.

Что за манера пошла — давать издательствам именамифологических персонажей?

Какая-то странная игра, мета времени, когда это сталомодным?

Просто поиск звучных слов?

«Аргус», «Лодур», «Грифон»…

Ярослав шел к «Лодуру» от Таганской. Наверное, он и впрямьне любил Москву, но, почему-то, стоило проехать хоть пару станций на метро — ивозникало четкое ощущение, что он никогда не покидал этого города.

Смог бы он здесь жить, интересно? Адаптироваться, — не критму жизни, который его вполне устраивал, не к воде, такого вкуса, словно ееуже пили, не к мелким бытовым черточкам москвичей, не к размерам этойгородообразной кляксы, а к четкой уверенности, что «хомо московикус» — этоследующая ступень эволюции после «хомо сапиенса»?

Смог бы, наверное. Психология группы.

«Лодур» устроил офис в жилом доме. Ярослав позвонил убронированной двери, постоял, ожидая, пока его оглядят в глазок и вынесутрешение. Охранник молча отпер, кивнул — видимо так и не решив, в какуюкатегорию попадает посетитель.

— Здравствуйте. Я к Лидии Васильевне.

— Вам назначено?

— Нет.

Охранник поколебался.

— Входите…

— Ярослав Заров. Ваш автор.

— Угу. Подождите.

Он подождал, разглядывая стены, где висели в рамочкахобложки изданных книг, рекламные плакаты, проспекты каких-то грядущих изданий.Усмехнулся, увидев собственные «Тени снов». А вот и коллеги… «БольшоеВатерполо», «Здесь, у Стикса…», «Пространства праведников».

В соседней комнате кто-то стучал по клавиатуре компьютера.Медленно и слишком сильно, не успел еще перестроиться от пишущей машинки…

Надо будет попросить «Ватерполо»… Андрей все забываетподарить, уже неудобно напоминать. А покупать книги тех, с кем доводилось питьводку и обсуждать литературу, как-то смешно.

— Проходите, — охранник вернулся из комнатки редактора,улыбаясь, сел в кресло у двери. Покосился на стену, видимо, отыскивая «Тениснов». Новенький. Ему еще интересно видеть писателей.

Может, и читать станет…

Заров прошел в оставленную открытой дверь. Лидия Васильевнауже поднималась навстречу, улыбалась.

— Здравствуйте, Ярослав! Какими судьбами?