– А что здесь выращивают? – высунулся из-за плеча Лион.

– Помидоры, – коротко отозвалась Наташа.

– Люблю помидоры, – сообщил Лион.

– Хорошо тебе. А мы однажды два дня здесь прятались… я навсю жизнь наелась. Знаешь, как противно помидорные кусты в жару воняют?

Я почему-то вспомнил, как в детстве, в первом классе,насмешил учительницу. Рассказывал про Фабрику Пищи и ляпнул, что на ней делаютмолоко, помидоры и яйца… Как же все смеялись. Помидоры на заводах никогда неделали, их проще выращивать.

Уже совсем рассвело, когда мы проплыли мимо маленькогопоселка. На улицах я заметил несколько прохожих, на нас они вроде бы вниманияне обратили.

– Сейчас пристанем, – сообщила Наташа. – Тут дорога подходитсовсем близко к реке… я вас высажу, а вы проголосуете. Дорога идет мимокосмопорта и прямо в Аграбад.

Мы с Лионом переглянулись. Значит, мы проедем мимо кемпинга?Лион ничего не сказал, но я сразу понял, о чем он думает.

Вдруг его родители еще там?

– Водитель нас не заподозрит? – спросил я.

– Да нет, не должен, – рассудительно сказала Наташа. – Выскажите, что идете из Менделя. Это поселок, мимо которого мы проплыли, тамконсервные заводы. Скажите, что у вас родители работают на заводе, а вы… ну, незнаю. К родственникам поехали в Аграбад.

Скутер плавно подошел к берегу. Наташа загнала его носом напесчаную отмель, встала с моих коленок. Мы неловко переглянулись.

– Ну… давай руку… – сказал я.

Ладонь у нее была ледяная. Точно простынет.

– Передавай дедушке спасибо! – спрыгивая на берег, крикнулЛион. – Он мировой старикан! Тиккирей, не возись!

– Пока, – сказал я Наташе. – Ты не попадись…

– Не попадусь, – пообещала Наташа.

Я спрыгнул вслед за Лионом, но до берега не достал ипромочил ноги. Лион обидно засмеялся. А Наташа включила реверс водометов, искутер медленно сполз с отмели. Еще секунду она смотрела на нас, а потомнаклонилась, закладывая вираж, и скутер молнией унесся на середину реки.

– Вот рассекает! – восхищенно сказал Лион. – А ты в неевлюбился, точно?

Я хотел было обидеться, но передумал. Только сказал:

– Дурак. Она ведь жизнью рискует, чтобы нас сюда доставить.Потому что думает, будто мы фаги.

– В каком-то смысле так и есть, – задумчиво сказал Лион. –Пусть не настоящие, но все-таки… Ладно, ты не обижайся.

Но я не обижался. Я думал, не помолиться ли, чтобы с Наташейвсе было хорошо. А потом вспомнил, как молился, чтобы родители не ушли.

И не стал.

В кабине грузовика вкусно пахло свежим хлебом. На самом делегрузовик вез штабеля досок, а хлеб лежал у водителя в кабине, на длинном, будтолавка, сиденье. Два здоровенных каравая, с крепкой румяной корочкой и нежныммякишем.

– Рубайте, рубайте, хлопцы, – добродушно приговаривалводитель. – Разве в городе умеют хлеб печь? Сто лет назад составили программу икормят народ, а хлебушек – он душу любит!

Машину мы поймали без всяких проблем. Первый же грузовик –здоровенный, почти как фаговский космический катер, остановился возле нас,голосующих на обочине. Выглянул водитель – черноволосый, смуглый, улыбчивый, имахнул нам рукой: «забирайтесь».

– Дядько Дима, а разве нельзя хлеб в домашней микроволновойпечке готовить? – спросил Лион. Он как-то здорово поймал тот диалект, накотором говорил водитель.

– Что ты, хлопчик! – Водитель засмеялся. – Хлеб – его тольков печке родят. Да чтобы замесить руками, чтобы протопить дровами! А мы –микроволны, ультразвук, электроны-позитроны… Молочка, молочка скушайте!

Лион с готовностью взял очень подозрительную на видпластиковую бутылку из-под лимонада. В бутылке было молоко.

– Настоящее, – с удовольствием сказал водитель. – Не парное,ясно дело, с ледника. А синтетического я как выпью, пусть даже оно самоедорогое и качественное, – живот сводит, днище пробивает…

Он снова захохотал.

Я глотнул молока, на всякий случай отерев рукавом горлышко.Не потому, что Лиона брезговал, сама бутылка была на вид грязной.

Молоко оказалось вкусным! Удивительно вкусным, густым и каким-то…словно забытым, но вспоминавшимся в снах.

– Во! – провозгласил водитель. – Почуяли разницу? Это не изнефти и опилок. Это коровка делала.

Я перепуганно сглотнул, но странное дело – противно мне нестало. И вообще было здорово. Зря мы так боялись, люди на Новом Кувейтеоказались вполне нормальные, ничуть не хуже, чем на Авалоне. Или водителя несмогли зомбировать? Я искоса посмотрел ему на висок – нейрошунт был новее, чему меня, «Ямамато-профи», с радиовходом.

Ничего не понимаю.

– В городе я уж вас на окраине высажу, – будто извиняясь,сказал водитель. – Мне по центральным улицам на этом бегемоте разъезжатьзапрещено. На завод – и в гараж.

– Да мы еще за городом вылезем, – сказал Лион. – Возлемотеля, недалеко от космопорта, там мой папа… работает. А молоко очень вкусное,спасибо.

Водитель кивнул и неожиданно наставительно произнес:

– Спасибо не мне говори, хлопчик.

– Спасибо владетельнице, – ответил Лион враз изменившимсяголосом. – Но и вам спасибо, дядько.

– Эх, довели Империю до ручки, – вздохнул водитель. –Синтетику кушаем, гордость потеряли, любовь забыли. Если бы не Иней…

Он ничуть не изменился при этих словах. Остался все тем жедобрым и хорошим человеком, который с удовольствием подвез голосующихмальчишек, да еще и накормил их вкуснейшим хлебом и молоком. Но у меня в ушахбудто звоночек тревожно зазвенел. И у Лиона взгляд стал собранным ибеспокойным.

– А как думаете, дядько, Империя с нами воевать будет? –спросил Лион.

У водителя на скулах заиграли желваки.

– Все к тому идет, – скупо ответил он. – Да вы себе этимголову не забивайте, хлопчики. Вам учиться надо.

– Мы учимся, – с готовностью ответил Лион. – Но мы ведь тожеза владетельницу боимся. Если надо – воевать пойдем.

Одной рукой придерживая руль, водитель другой потрепал Лионапо загривку.

– Эх, хлопчики… – с тоской сказал он. – И что же Императорунеймется? Почему он нам жить мешает? Слышали небось? Про обстрел?

– Это когда «Самумом» стреляли? – наугад спросил я, вспомниврассказ Семецкого.