Эй, паренек, мне тоже это знакомо. Это называется: ты влип,приятель. Вляпался, воткнулся. Японские сказочки в вольном изложенииобрусевшего Хайяо заканчиваются одной фразой: «Желаю счастья, желаю счастья!»Похоже, это не твой случай.

Примерно так думаю я, вяло наблюдая, как ревностьзаплевывает монитор. Речь в письмах идет о Тинатин, ни о ком другом. СначалаМакс Ларин, теперь еще и этот фотограф, везде я нахожу следы девушки, в которуюотчаянно влюблен. Письмо, только что прочитанное мной, – последнее.Последнее по времени из всех, находящихся в папке. Я никогда не был в Альпах,но что-то о них слыхал.

И совсем недавно.

Марго не упоминала об Альпах, с барменом в «Че..» мыговорили лишь о собаках, достоинствах меню и латиноамериканских выбрыкахсубкоманданте, что еще? «Че посещает публичный дом в Катманду, Непал», но Непал– это Гималаи, никак не Альпы. Совершенно машинально я щелкаю на папку «Илья.Работы».

«Стокгольм».

«Нормандия».

«Самарканд. Гур-Эмир».

«Суздаль. Ростов Великий».

«Микрокосмос».

Еще какая-то географическая срань, на которую не стоиттратить время. Что может поведать миру о Стокгольме фотограф с русским именемИлья? Несколько точек – на них топчутся все, кому не лень, несколько ракурсов,затертых до дыр объективами таких вот фотоподвижников.

Программа просмотра изображений и факсов.

Изображений, вот-вот, именно.

Неплохо, совсем неплохо. И даже чувственно. Труп наасфальте, под головой – растекшееся темное пятно, вполне интернациональное. Итруп тоже интернациональный – белый мужчина без каких-либо отличительныхособенностей, если не считать пятна. Оно бликует, в нем отражаются вечерниеогни, два отморозка – вот что я вижу перед собой. Один отморозок не постеснялсяприслать душещипательный снимок, вторая не постеснялась сохранить эту дрянь всвоем компьютере. «Отморозки» в данном случае – лишь первое подвернувшеесяслово, я не осуждаю ни Август, ни Фотографа, да и с чего мне их осуждать послевсего случившегося со мной? С тем же успехом я мог назвать их папарацци, илилюбителями абсента, или любителями езды на оленях; остальные фотографии в папке«Стокгольм» – бросовая пейзажная лирика, они даже хуже, чем урбанистическиеэкзерсисы Август, развешанные по стенам. Но для путеводителя сойдет.

Стоп.

Эту фотографию я уже видел. И тоже совсем недавно.

Фронтон какой-то лавки – то ли бакалейной, то ли чайной,вьющиеся растения в кадках, выставленные на улицу, на переднем плане –велосипед: краска на раме облупилась, сквозь нее проступает ржавчина.

Так и есть. Снимок в рамке, он стоял на каминной полке вквартире Жан-Луи. Я вспоминаю фотографию, а следом за ней и имя фотографа, окотором мы говорили с Лу и который был знаком с Тинатин. Илья. Илья Макаров.

И.М.

. Это его инициалы. Илья Макаров, никаких сомнений. Жан-Луисказал мне тогда, что Илья Макаров погиб в Альпах, его накрыло лавиной иличто-то в этом роде, «только сейчас мне пришло в голову, что я второй день вАльпах», на какой по счету день он погиб? – на третий, на четвертый?Скорее всего, последнее письмо в папке и вправду оказалось последним.

На то, чтобы просмотреть все, времени у меня не хватит,наяды рано или поздно выскользнут из ванной, и мне бы не хотелось, чтобы онименя застукали. Но и расставаться с папкой «Last temptation» тоже нет никакогожелания. Задачка для первоклассника, справиться с ней не составит труда, нужнолишь найти подходящий носитель.

Чего только нет у Август в ящиках письменного стола!..

Несколько портсигаров, настоящая гаванская сигара в футляре,бумаги, снова бумаги, ворох авиабилетов, леденцы с налипшими на них табачнымикрошками, носки, пара шелковых трусиков, степлеры, детский крем в тюбике,канцелярские кнопки, карманная Библия, карманный Коран, брелки из магазиновдьюти-фри, бутылочки со спиртным, прихваченные из гостиничных номеров;индийские благовония, китайские благовония, нефритовые четки, нефритоваячерепаха, рыбешка из оникса, прокладки, тампоны, фотопленка, уйма фотопленки;бензин для зажигалок «Zippo», табак для кальянов, несколько купюр – долларовыхи евро, монеты: круглые, квадратные, монеты-многогранники и монеты с дыркойпосередине, шахматные фигурки – ферзь и ладья, дорожная карта Европы,солнцезащитные очки со сломанной дужкой, еще одни – абсолютно целые, засушенныйкленовый лист. Нефритовые четки наверняка были подарены Август в честь началакакого-нибудь очередного романа, а рыбешка из оникса – возвращена в честь егоокончания. Что вообще думает Август о любви? На что похожа любовь впредставлении Август? На карманную Библию или на пару шелковых трусиков? Надорожную карту Европы или на монету с дыркой посередине? Или на все содержимоеящиков письменного стола сразу? От любви можно избавиться, побрившись наголо, ато, что отрастет, – будет уже новой любовью…

Дискеты и диски.

Как раз то, что мне нужно. Их много, очень много, «как удурака махорки», сказал бы Пи. «Как у сенегальца гашиша», сказал бы ВеликийГатри. Если я одолжу у Август один из дисков, вряд ли она заметит это. Конечно,я обошелся бы и дискетой, но есть немаленькая вероятность, что «Lasttemptation» не влезет на одну дискету целиком.

Чистым оказывается третий по счету диск, и я перекачиваю нанего все содержимое папки «последнее искушение».

Готово.

Теперь остается главное – пристроить диск, чтобы он небросался в глаза. В заднем кармане джинсов он не поместится, в нагрудномкармане рубахи – тоже, к тому же все уже занято мелочевкой покойного МаксаЛарина, остаются шмотки Лоры, но и здесь выбор невелик: легкая куртка, висящаяв прихожей, и рюкзак, он стоит там же.

Я выбираю рюкзак.

Чтобы для него добраться, мне придется выйти в коридор.

…Дверь в ванную распахнута настежь – это первое, что я вижу.Второе: две проклятые эксгибиционистки, сидящие в джакузи друг против друга.Зрелище, которое заставляет трепетать мои ноздри, хотя все выглядитблагопристойно и даже целомудренно, и Лора, и Август, кажутся моложе своих лет(и хрен их знает, сколько на самом деле им лет) – две школьницы в жаркийполдень на исходе лета или две сестры-близняшки. Но если бы у Лоры была кошка,она назвала бы ее пошлым именем Джейн. А если бы у Август была кошка, онаназвала бы ее претенциозным именем Ван-Гог.

Вот и вся разница.

Они смотрят на меня одинаково прозрачными глазами. Их легкопредставить путешествующими вдвоем – летняя поездка к морю, зимняя поездка вгоры, лишний повод, чтобы наврать о себе с три короба, о себе и о своих прошлыхсвязях, и о будущих, которые легко выдать за прошлые. Лишний повод, чтобысовершить кучу глупостей, на пару совратить горничную в гостинице, украстькомплект простыней, подвернуть лодыжку и расстаться, чтобы никогда невстретиться вновь.