– Что с тобой? – на ухо Коренге повторила Эория.Потом спросила иначе: – Как ты это увидел?

Коренга со всхлипом перевёл дух и кивнул на Торона.

– Он был здесь… В смысле, кто-то из его предков… И ониспасли оттуда мальчонку, Андарх. Не знаю только, принадлежал ли он к царскомуроду…

То есть, судя по серой латаной рубашонке, скорее всего непринадлежал, хотя почём знать, что за обычаи были в ходу у тогдашних царей!Коренга не поручился бы даже в том, что спасённый мальчишка в дальнейшем выроссреди людей, родных ему по крови и языку. Виллы не делали особых различий междучеловеческими племенами. Угодивших к ним приёмышей они отдавали просто своимдрузьям, туда, где, по мнению Крылатого народа, детей растили с должнойлюбовью.

В том числе веннам…

Коренга невольно представил, как могла бы устроиться судьбамаленького жителя Фойрега где-нибудь в заснеженных дебрях, в дружном веннскомроду… Голова у него опять закружилась. Бездна времени предстала перед ним сумрачно-непрогляднымколодцем. Сколько же разных голосов, жизней, картин вроде только чторазразившейся укрывалось в его темноте!..

«Вот бы мудрецам, что о минувших веках пишут, с симуранамипоговорить…» – осенило его.

Тут подал голос Андарх, и оказалось, что тайный царевич нетолько верно истолковал слова Коренги, но и смекнул, как обратить случившеесяна подмогу в своих поисках. А и что бы ему было не смекнуть? Его-то, в отличиеот Коренги, не туманили ни потрясение, ни боль, пережитая как своя.

Он спросил:

– Если твой пёс наделён памятью о Тёмной Звезде, венн,не случится ли так, что он сможет отвести нас туда?

Коренга даже вздрогнул, так далеко убрели его мысли от целиих нынешнего путешествия. Он мало не ляпнул, что переноситься во времени Тороннавряд ли умел, но царевич нетерпеливо пояснил:

– К месту, где раньше стоял город. Ты ведь говоришь, онздесь некоторым образом побывал?

Коренга оглянулся на Торона. Карие пёсьи глаза смотрели нанего весело и внимательно, пасть расплывалась в добродушной улыбке. Коренгаположил руку на лобастую голову.

– Проводишь нас туда, где ты был?

Он мог бы поклясться, что вполне наяву услышал самодовольноехмыканье, совершенно по-человечески раздавшееся в ответ. Я, мол, да оплошаю?..Торон повернулся, вскидывая пушистый хвост, уверенно натянул поводок – идвинулся вперёд, понемногу забирая налево. Люди молча последовали за ним.

Неполные сутки спустя походники стояли перед Огненнымиувалами, там, где опушённая реденькой травкой равнина чёрного песка уступаламесто возвышенностям, похожим на заросшие лесом дюны. Здесь Торон остановился,а потом и улёгся, всем видом изображая добротно исполненный долг.

У Коренги сразу пересохло во рту, он принялся озираться, ищаи не находя сходства с городскими окрестностями, всплывшими из наследныхвоспоминаний Торона. Когда он подумал о том, что именно там, где лежал теперьего пёс, некогда играл со щенком маленький мальчик, ему стало страшно, ичувство, что подземное пламя только ждало этого дня для нового пробуждения,вернулось в пугающей полноте.

«Да с чего бы? – одёрнул себя молодой венн. –Опять, что ли, Погибель с неба падёт? А не маловаты ли блохи, чтобы на нихбоевые стрелы переводить?..»

Так-то оно так, да совесть недреманная тут же подсунулаКоренге нечто из прошлого его собственного рода, доказывая: блохи, может быть,и малы, но боевые стрелы на них иногда всё-таки тратились. Коренга тоскливообвёл глазами зубчатые вершины ельника, сменившие зубцы городских стен, и вдругуспокоился.

«Ну придёт. Ну сметёт. Миг – и нету меня. Может, именно заэтим я сюда в итоге приехал…»

Торон неожиданно встал с облюбованной лёжки, подошёл кхозяину и, вдруг вскочив передними лапами на тележку, с бесконечнойосторожностью взял его сзади за шиворот. Развёрнутое крыло кобеля отгородилоКоренгу от привидевшейся опасности, от погибельных мыслей. Молодой венн обнялверного друга, зарылся лицом в густую длинную шерсть…

…И ему причудился запах палёного волоса…

Он даже не сразу расслышал ликующий крик Андарха, ужезабравшегося на ближний увал:

– Есть!!!

Лес, в который они с Эорией и Тороном вступили на склонехолма, показался Коренге не просто старым, а древним, воистину вековым. Онподспудно удивился этому обстоятельству. Почему-то он думал узреть молодуюпоросль, укрывшую недавнюю гарь.

«Ну да, – сказал он себе, с помощью Торона перетаскиваятележку через сплетение толстых корней. – Это ж когда было! С тех порвеков больше минуло, чем мне годков…»

Андарха они обнаружили за вершиной холма, там, где небольшойручей, бежавший в солёное озеро, прокопал себе в мягкой земле глубокое русло.Тайный царевич стоял над трёхсаженным обрывчиком, под которым, уже окутаннаявечерним туманом, звенела невидимая вода. Вода, впрочем, занимала Андархаменьше всего. Он неотрывно смотрел на другой берег овражка.

Коренга проследил направление его взгляда. Ручей в этомместе делал крутой поворот… и то, что заставляло его сворачивать с прямого путик бывшему морю, никак не могло быть природной скалой. Да, попадаются на светепредивно пёстрые камни, встречаются даже такие, чей самородный узор кажетсялюдям письменами, начертанными руками Богов…

Но никто на всей земле ещё не видел скалы, расчерченнойправильными клетками из красного, белого и чёрного кирпича!

Стена, открытая и отмытая водой, даже не была выщерблена,как обычно происходит с руинами. Наоборот, она выглядела удивительно гладкой,за неё с трудом цеплялись даже упорные и вездесущие мхи. Коренга присмотрелся ис содроганием понял, что это поработал огненный жар. Тот самый, чьё дыханиедаже на высоте нескольких вёрст погубило благородного симурана. Жар гончарныхпечей был против него прохладным дуновением. Непредставимо раскалившиесявоздухи прошлись по уже пропечённому тесту цветных кирпичей и попросту оплавилиих, обратив поверхность в подобие стеклянной глазури…

Андарх обернулся. Коренге показалось, будто тайный царевичдосадовал на себя за вырвавшийся крик. Должно быть, к нему придвигалось нечтотакое, во что он не хотел или не имел права допускать сторонних людей.

Поспешно отвернувшись, молодой венн запустил руку вовнутренний рундучок. Когда он выпростал руку, на ладони лежал чёрный сухарик.Коренга подвёл тележку к самому краю обрыва и уронил сухарик сквозь густеющиенити тумана.

– Прими, добрая земля, – выговорил он однимигубами, потому что горло снова перехватила судорога. – И ты, добрая вода,омывшая людские кости. Угоститесь, добрые души. Пусть примут вас светлые Небесавашей веры…