Коренге бросилось в глаза, как сразу словно бы вырос ипеременил осанку Андарх. У края возвращённого моря стоял молодой вождь,наделённый правом приказывать. Вот тебе и нищий побирушка, «живое узорочье» дляпоказа на торгу, забитый галирадский крадун!.. Царя можно втоптать в грязь, ноцарского достоинства у него никто отнять не в силах, теперь Коренга вполне вэтом убедился.

– Слушай же меня, мой народ!.. – разнёсся идолетел до стен города голос Андарха, ставший неожиданно зычным. От каждогопроизносимого слова так и веяло неистовым напором и силой. – Андархи, яповеду вас через море! Рабы, безо всякого права завладевшие Островом нашихотцов, будут брошены обратно в оковы, мы же вернёмся в чертоги власти, и этостанет только началом! Все племена, трепеща, склонятся к стопам тех, коговынуждали вести в собственном доме сокрытую и безвестную жизнь!

«Вот это да…» – тупо повторял про себя Коренга. Умом онпонимал, что, похоже, присутствует при рождении очередного великого завоевателявроде Гурцата, зачинателя двухвековой давности Последней войны… или теперь ужене Последней? Вероятно, ему полагалось благоговеть, созерцая размах мыслинового царя, но благоговения что-то не было. В сознании вертелась лишь мысль очудовищной и непоправимой ошибке, которую совершил он, Коренга. «Все племена,говоришь? Стало быть, и наше тоже? И Галирад, где Буркун и Медва живут? Они-точто тебе сделали? И почему мой Торон тебя там же, на «Чаграве», прямо сразу несъел…»

Торон как услышал. Он оглянулся на хозяина, и Коренгу,словно тёплый, нагретый у тела меховой плащ, объяло непоколебимое спокойствиепса.

А будь Торон человеком, молодой венн поклялся бы какойугодно клятвой, что он ему подмигнул…

Андарх вдруг тоже обернулся и посмотрел на Эорию с Коренгой.Голубые глаза, которые Коренга помнил испуганными и молящими, были двумяосколками льда. Он указал на своих недавних товарищей пальцем.

– Слушайте же мой самый первый приказ, мои верныеподданные. Убейте этих людей. Чужеземный мальчишка натравливал на меня пса,отнимал пищу и принуждал к тяжкой работе. А девка – дочь разбойного морехода,который пинал меня ногами на палубе своего корабля! Пусть их жертвенная кровьомоет и укрепит ваши первые шаги под солнцем этого мира!

Эория выпустила ладонь Коренги и с невнятным проклятиемсунула руку под завязки своего мешка.

Наружу вылетели ножны с длинным мечом, уже не деревянным, асамым что ни есть стальным! Коренга увидел потёртую оплётку на рукояти иглубокую зарубку на крестовине, явно принятую в бою. До поры Эория не обнажаламеча, ведь на них ещё не напали, но чувствовалось, что в случае чего ножныполетят в сторону без промедления и длинный клинок запоёт погребальные песниврагам. Коренга понятия не имел, насколько совершенно окажется воинскоеискусство воскресших, но почему-то не сомневался, что десяток душ Эория с собойзаберёт.

Он и сам уже бросил руку к правому колену, туда, где впостоянной готовности пролегал вдоль ноги узкий кожаный ремешок.

«Торон, кто же о тебе теперь позаботится?..»

Коренга лихорадочно поискал глазами Торона. Привыкнув, чтоверный друг норовил заслонить его от малейшей опасности, он не на шутку перепугался,не увидев его рядом с собой.

Каково же было его изумление, когда Торон… преспокойнообошёл Андарха и стал тереться лбом о бедро правителя, сложившего венец!

А тот улыбнулся ему как родному и ласково почесал свирепомукобелине за ухом.

– Спасибо за сына, малыш, – разобрал Коренга. Ипочти сразу его слуха достигло приглушённое аханье Андарха.

Взгляд молодого венна метнулся туда, где стоял тайныйцаревич – или, правильнее сказать, новый царь?.. То, что он увидел, заставилоего тотчас позабыть обо всём остальном.

Венец съезжал с головы Андарха. Словно сам собоюрасширившись, он неудержимо сполз ему на уши, упал на глаза. Ахнув, Андархпопытался его подхватить, но тщетно. Венец замерцал и просочился сквозь егопальцы, неосязаемый, точно струйка золотого тумана. Стёк на плечи, сверкнул… ивдруг оказался снова в руках прежнего владыки Фойрега.

Андарх дёрнулся было вперёд, но на его плечо легла рукажреца. И такую власть источала высохшая ладонь старца, что Андарх замер наместе. Так он и остался стоять – чуть пригнувшись, с руками, протянутыми квенцу.

И вновь стали заметны драные обноски, в которые он былоблачён. Молодой царь, готовый вести свой народ на кровавое завоевание мира, наглазах превращался в серенького воришку, удиравшего с чужим кошельком погалирадским задворкам.

Прежний властитель погладил возвращённый венец, ни дать нивзять протирая его, и снова примял им седые волосы, растрепавшиеся на ветру.

– Мёртвые не умирают насовсем, маленький Андарх, –проговорил он, скорбно покачав головой. – Из того места, куда поместилинас милосердные Боги, мы продолжаем присматривать за нашими правнуками.Присматривали и за тобой… Ты многое преодолел, мальчик, чтобы нас разыскать. Тыпоселил надежду в наших сердцах. Ты пустился в почти безнадёжное путешествие,ты пересёк море, затаившись в трюме торгового корабля почти без воды и пищи. Тыстойко вынес голод, нищету и несчётные унижения. И вот наконец ты воззвал кнам, и мы пришли, чтобы встать перед тобою. Однако ты забыл о самом последнемиспытании, маленький Андарх, об испытании властью. Или тебе не рассказывали,что о всяком новом правителе судят по его первому, «девственному» указу?.. Илиты не задумывался, отчего каждое новое царствование начиналось с пересмотрасудеб узников в тюрьмах и выслушивания жалоб на несправедливость судей?..Отчего же ты первым долгом надумал употребить свою власть на убийство двоихлюдей, без которых тебе нипочём не удалось бы добраться сюда? А ведь они, вотличие от тебя, помышлявшего лишь о престоле, раскрыли свои сердца навстречунашей боли и тем облегчили её. Они поделились с нами святым хлебом, испечённымматеринской рукою, и жизненной силой, заключённой в девичьих волосах. Ты и недогадываешься, что без их жертвы нам даже Голубая Луна не помогла бы восстать…Горько мне говорить это, мальчик, но я вижу, что наш народ измельчал. Он покане готов выступить из тени, куда загнало его пренебрежение к иным племенам, иявить себя миру в прежнем величии. Не знаю, наступит ли в будущем такая пора… Атеперь идём, сын моих сыновей, ибо Голубая Луна клонится к закату. У тебя будетвремя о многом поразмыслить…

Только тут Коренга как следует перевёл дух, разжимая пальцына ремешке, и стал ждать, чтобы всадники вернулись в город, уводя с собойнесостоявшегося царя, но они почему-то не торопились. Седовласый владыка, нечинясь, вдруг опустился на колени перед Тороном и крепко обнял пса. Его пальцысловно плели узор в густом сером меху. Ещё Коренге показалось, будто царь очём-то спросил Торона, и тот ответил ему. Молодой венн успел уловить видениезасыпанных снегом ночных лесов, обозреть их словно бы с высоты могущественногополёта… но это было и всё, что ему удалось подсмотреть. Властелин мёртвогоФойрега поцеловал Торона в лоб, выпрямился, легко вскочил на коня. Повернулся кЭории с Коренгой, вскинул руку, приветствуя и прощаясь…