Он не мог отделаться от ощущения, будто где-то здесь, совсемрядом, продолжали смеяться дети, чинно восседали старики, холили оружие воины,весело трудились мастеровые, а беременная женщина, задумчиво улыбаясь, вышивалачто-то для ещё не рождённого малыша. Только теперь эта жизнь происходила незримодля людских глаз, потому что Боги спасли город, заслонив его от беды Своимищитами, а за щиты Богов смертным заглядывать не дано…

Эория выдернула из косы несколько волосков, провела ими погубам и молча пустила волоски воздух, и дуновение воздуха унесло их следом заканувшим в ручей сухариком Коренги.

Торон невозмутимо задрал лапу, помечая ближнее дерево.

Эория хмуро спросила:

– Ну и теперь что?

Андарх повернулся к сегванке. Лицо у него вконец осунулось,только глаза горели ещё ярче прежнего.

– Теперь – ждать, – сказал он.

– Только не здесь, – упрямо заявила Эория. –Вот там, где мы сначала стояли, пожалуйста. Но не прямо здесь.

Коренга про себя сразу с ней согласился. Ему совсем нехотелось задерживаться в этом несомненно святом, но очень уж горестном месте.Ночлежничать прямо там, откуда некогда вознёсся к затменному солнцу последнийсмертный стон многих сотен людей!.. По мнению Коренги, это отдавало кощунством.Он не без труда, оскальзываясь колёсами на влажных корнях, развернул тележку истал осторожно спускаться с холма следом за Эорией. Торон побежал впереди,беспечно помахивая хвостом.

Последним, с явной неохотой, обрыв покинул Андарх.

Отгорел закат, и пришла ночь: ясная, прозрачная, оченьхолодная. Такая, что влажный песок ощутимо отвердел под ногами. Костраразводить не стали. Коренга поглубже, как в нору, забрался в тележку и лежалтам, поглядывая то на беспокойно ходившего царевича, то вверх, где началипроглядывать первые звёзды.

«И что мне до Голубой Луны и всего остального?.. –думалось ему. – Я про Фойрег-то этот три дня назад впервые услышал. Другиххлопот полон рот…»

Подумав так, он вздрогнул и спохватился: «А какие,собственно, у меня теперь хлопоты…» Размышлять об этом было попросту страшно.Коренга чувствовал себя камнем, брошенным из пращи. Дрогнула рука пращника,камень миновал цель и мчится с пугающим визгом, рассекая воздух в бесполезномполёте. То Главное, ради чего Коренга пересёк лес и море, спасся от Змея инедобрых людей, – это Главное лопнуло, словно пузырь на дождевой луже.Надежде рода, возложенной на его плечи, оказалось суждено рухнуть. И чтодальше? Ну, разыщет он вилл, ну, покажет он Торона крылатой родне… А потом?Виноватому вернуться домой и склонить перед матерью непутёвую голову: «Мама, яне сумел»?.. Вовсе не возвращаться, чтобы дома хоть не прекратили надеяться?Рано или поздно придёт пора умирать, пусть даже седым и старым, и дома укого-то другого отнимутся ноги. А может, ещё раз найти Зелхата – благо теперьэто сделать, наверное, будет несложно… И впрямую, а не со слов Эории выслушатьвсё тот же приговор?..

Коренга с усилием разогнал мысли, ставшие уже окончательноневыносимыми, и уставился в небо. Знакомые созвездия заглядывали ему в лицо.Вот в синей тьме постепенно проявилась Корзина, правее натянул лук Охотник, насевере замерцал Ковш, а в середине неба стал медленно поворачиваться тугоподпоясанный Воин…

Эти звёзды светили прадедам Коренги и будут светить егоправнукам, они всегда вели их домой и будут вести, какие бы имена ни давали имлюди…

Тишину нарушал только шорох ног Андарха, обутых, вернее,замотанных в нелепые тряпочные опорки, да его приглушённое бормотание. Коренганевольно подумал: спроста ли у тайного царевича так безумно горели глаза? Иещё: а что будет, если ко времени восхода луны в небо всё-таки выползут облакаи чудесный свет достигнет руин Фойрега опосредованным, просеянным сквозь мелкоесито летучих туманов?..

Тут он обратил внимание, как тихо было всюду вокруг.Прямо-таки неестественно тихо! Коренга мгновенно навострил уши, ему тут жерасхотелось спать, он приподнялся в тележке, чтобы посмотреть на Торона.

Торон безмятежно спал, улёгшись мохнатым клубком и уютноподвернув крылья. Коренгу всегда поражало, до чего здорово Торон умелсворачивать крылья. Не заподозришь, в какие широченные паруса они моглиразвернуться.

– Ты видел когда-нибудь, венн, как луна встаёт изморя? – неожиданно прозвучал голос Эории.

Коренга посмотрел на неё и увидел, что она коротала ожиданиес веретеном в руках, верша привычное дело почти ощупью. Так дома у Коренгипряла тонкую шерсть его бабка, родившаяся слепой.

Коренга зевнул, судорожно клацнув зубами, сказал:

– Я само море только в Галираде первый раз увидал. Апока плыли на «Чаграве», не следил даже, где там луна…

– На кораблях не «плавают», а «ходят», – сотвращением перебила сегванка. Немного подумала и смягчилась: – Если, конечно,это правильные корабли… Представь, венн: сколько звёзд в небе, столько же ивнизу, горизонта не различишь, а потом где-то далеко возникает свечение, идущееиз-под воды. Луна светит сквозь прозрачную толщу, и кажется, будто там, вдали,вспухает пламенеющий водяной горб. Сияние делается всё ярче, и вот наконец онапоявляется, умытая и прекрасная, и в бесконечную даль протягивается дорожка,вымощенная живым серебром…

Коренга честно попробовал представить. Потом он заметил, чтос неба, начиная с восточной стороны, как бы начали пропадать звёзды. Самыеяркие продолжали бесстрашно гореть, те же, что послабее, одна за другой гасли.

– Луна восходит… – тут же отозвался Андарх. –Голубая Луна…

Он не столько выговорил эти слова, сколько простонал их навдохе.

Луна в самом деле выплывала из-за отлогих гребней соседнихувалов. Наслушавшись царевича, Коренга ждал, что её свет будет отчётливосиневатым, но нет. Луна была голубой только по названию. Она щедро расстилалапо небу снопы самого обычного весеннего серебра, продолжая словно бы заненадобностью гасить мелкие звёзды, и лик её сверкал правильной полнотой.

Коренга сел в тележке и стал внимательно смотреть туда, гдедолжен был – если верить Андарху – показаться воскрешённый лунным сияниемгород. Покамест там ничего не было видно. Зубчатая стена ельника не спешилаобретать рукотворную угловатость городских башен. Коренга принялся гадать,вправду ли Фойрег должен был восстать из золы, и если да, то как этопроизойдёт? Может, город вовсе явит себя только на миг, когда луна будет стоятьвсего выше над горизонтом? А может, походникам предстояло узреть прозрачныесилуэты укреплений, домов, людей – и гадать потом, не приснилось ли, непримстилось ли в причудливой игре лунных теней?

– Море! – вдруг сказала Эория. – Коренга,море шумит!

– Море?.. – Коренга настолько не ждал ничегоподобного, что даже не сразу уразумел: она говорила совсем не о том море, изкоторого когда-то поднималась луна.