И вот тут Ирма заплакал глубоко и счастливо.

Я понял, что дальше никакого разговора не будет, отсалютовал и вышел. Сказал секретарю, что его господину нужна питьевая вода.

Стоянку моего отряда еле нашел, за время нашего путешествия произвели некоторые перестановки. Наши уже поели, мне ужина не оставили. Ва была в своей лечебнице, я встретил только отца, сидевшего на бревне перед шатром.

Отец печально смотрел куда-то вдаль, в левой руке у него была новая кружка с летящим ястребом.

— Здравствуйте, папочка.

— О, Пуся вернулся! Как разведка?

— Да ничего, съездили. Бога кочевников встретил. Одного из.

— Как бог?

— Крутой. Я обосрался.

— Сие грех. Бояться надо только нашего бога. Исповедайся и покайся перед святым отцом.

— Обязательно. А у тебя давно эта кружка?

— Да взялась откуда-то. Моя потерялась, эта откуда-то выплыла. Сам знаешь, кружки, ложки и ножи в большом лагере живут своей жизнью. А с чего особое внимание к кружкам?

— Бог про тебя песню пел, там эта кружка фигурировала.

— Он тебе песни пел?

— Я же говорю, он крутой. Можно спросить, как твоя нога?

— Твоя ведьма вроде как её заштопала. Но она не ходит и болит, как будто порезанная. Уже меньше. Почти не болит. Но и не ходит. Ведьма говорит, скоро заживёт.

— А как кочевники ухитрились пробить сталь, расскажете?

— Если ты в режиме брони, то не можешь двигаться. А если двигаешься, то нет брони. Алесаний там ухитрился подставить голову под удар… Чтобы его прикрыть, пришлось снять броню. Снял только на ноги, чтобы коня повернуть, а тут копьё прилетело. Не повезло… Что начальство говорит?

— Говорят, что этот бог кочевников появляется только тогда, когда грозят Большие Неприятности.

— То есть это нашествие — это мелкие неприятности?

— Да.

— Тут пока тебя не было, генерал велел переписать всех кочевников и выдать им пропуска. Твоя ведьма отказалась быть приписанной к какому-нибудь племени, так что её записали твоей рабыней. Поздравляю, у тебя теперь есть рабыня.

— У нас же вроде отменили рабство тысячу лет назад?

— Для своих отменили. Но по отношению к военнопленным допускается на срок до десяти лет. Через десять лет ты либо должен будешь освободить её, либо жениться.

— Ясно.

— Это по закону ты можешь жениться. Если попробуешь привести в род дикарку, прибью обоих. Так своей ведьме и скажи, пусть планы не строит.

— Да, сударь батюшка.

— Знаешь, я думал, что из тебя никакого толка не выйдет. А теперь ты болтаешь с главнокомандующим чаще, чем я его вижу. И лазутчик, и лекарь, и переводчик… И всем нужен. Это честь для нашей семьи. Ладно, иди мыться… Я распоряжусь, чтобы тебе что-нибудь сообразили из еды.

Я ушёл, слегка оглушенный тем, что отец меня похвалил. Впервые в жизни, насколько я помню.

Через час, накормленный и умытый, я заявился в лечебницу, вытаскивать Ва из работы. Ва с визгом кинулась мне на шею. Обнять её и прижать было маленьким счастьем. Не то чтобы очень большим, но счастьем. Я всё-таки привязался к ней.

Предложение закончить работу двести пятая встретила с удивлением. Какое заканчивай, ещё даже не полночь, а раненых много? Даже гадюки посмотрели на меня, как на безумного. Как они изменились! Ранее они и часа не могли проработать, а теперь мотают бинты до позднего вечера.

Мне тоже нашли дело, точить инструмент. Больше всего мне хотелось упасть и отключиться, но надо было рассказать Ва о встрече с Радо.

Ва так удивилась, задала так много вопросов, что рассказ занял чуть ли не больше времени, чем сама встреча. Напоследок Ва сказала, что два жреца рядом — такого в истории кочевников никогда не было. Будет интересно, что из этого получится. По идее, должны полететь искры.

Этим вечером Ва была особенно ласковой. У меня зародились подозрения, что не только потому, что ей не хватало мужской силы.

Ночью я проснулся оттого, что Ва тянула меня за мужской орган к себе. Я погладил её по голове, потом по руке, потом ласково взял руку и положил её подальше. Ва не просыпалась, зато её рука опять поползла к моему мужскому органу, нащупала и потянула к себе. Я хотел спать и опять убрал руку. На третий раз мне стало интересно, что будет дальше. Я стал двигаться туда, куда она меня тянула. Тянула она меня к тому месту, которое приводило к зачатию детей.

Я отвесил жрице лёгкую пощечину. Она наконец-то проснулась.

— Ты уверена? — спросил я.

Ва испугалась:

— Эй, ты что делаешь?

Тут она осознала, что это она тянет, а я не двигаюсь.

— Ой! А почему я тяну тебя к себе?

— Это я хотел тебя спросить!

— Кажется, Богиня хотела подарить мне непорочное зачатие. Когда ребёнок зачинается таким образом, без похоти людей, то жрица не теряет силу Богини и может исцелять дальше.

— А по-моему, твоё тело просто мужика хочет.

— Может быть.

Через несколько минут Вастараба сказала:

— Господин, не спишь? Знаешь, если увидишь, что я сплю и тяну тебя к себе… Не останавливайся. Я люблю исцелять, но детей мне тоже хотелось бы понянчить. Если богиня дарует мне такое зачатие, я смогу исполнить обе мечты.

— Отец сказал, что если попытаюсь жениться на тебе, прибьёт обоих.

— Да, мне тоже говорил. Но это просто решается. Не признавай ребёнка. Будет твоей собственностью, твоим рабом.

— Тебе что, совсем безразлично, кем быть и кем будут твои дети?

— Я имею честь быть рабыней Васты, а кем меня считают люди, мне безразлично. Рабыня Васты идёт туда, куда её ведёт господин. А ребенок… Жизнь себе поле найдёт, а достойный человек всегда займёт достойное место.

Поутру меня привлекли к работе переводчиком, главнокомандующий планировал какую-то большую заварушку с участием кочевников и послал к господину Ирме целую толпу офицеров. Двести пятую я увидел только после обеда. Она по этому случаю устроила очередное занятие по анатомии и полевой хирургии.

* * *

Ближе к вечеру Ва отпустила гадюк и сказала мне с заговорщическим видом:

— Пошли, мне есть, что тебе показать!

Недолгая прогулка привела нас к шатрам семейства графа ага Дреяни. Во внутреннем дворике, образованном шестью шатрами, мы нашли детей графа — трёх дочерей в возрасте от двенадцати до двадцати лет и крупного парня лет девятнадцати в полном доспехе, только без шлема. Судя по большому количеству пустых скамеечек — невиданная роскошь в походе — в семействе графа было намного больше людей.

Девушки посмотрели на меня с интересом, парень недоброжелательно.

— Я нашла тебе жену! — радостно