могут стать предметом раздоров. (Эта черта, к несчастью, свойственна почти всем формам религии.) Ничто из этого не означает, что различия между христианами и неоплатониками не имели значения, но в некоторых смыслах они говорили на одном и том же языке. Хотя Дамаский, которого часто называют последним неоплатоником, и лишился права преподавать в Афинах, в христианском Константинополе продолжали с интересом читать его труды.

Какова бы ни была точная последовательность событий, можно с уверенностью утверждать одно. Где-то в середине VI в. шедшая в Афинах многосторонняя борьба между язычниками и христианами закончилась победой последних, а мирская участь города ухудшилась настолько, что он вплотную приблизился к полному исчезновению.

10

Христианское тысячелетие

Смутное полутысячелетие после 500 г. – Приспособление Парфенона для христианских богослужений. – Споры об ущербе, причиненном ему и Гефестейону в результате переделки. – Византийские Афины как центр христианского паломничества. – Михаил Хониат: христианский епископ, любивший и ненавидевший Афины. – Захват города франками в 1204 г. – Возможная связь Афин с Туринской плащаницей

На закате языческого века Афины были оживленным, хаотическим городом, в котором задиристые юнцы обучались утонченной философии и хитроумному красноречию. В эпоху греческого христианства Византийской империи город – и в особенности Парфенон – играл другую роль, места паломничества простого народа и царей. Переход из одного состояния в другое произошел за пять смутных веков, в течение которых Афины редко упоминались в исторических анналах.

После царствования Юстиниана всякие остатки мирского значения города постепенно исчезали, а Константинополь становился все более важным центром многонациональной, но греческой по духу империи. В VII и VIII вв., когда всей империи временами приходилось бороться за выживание сразу на нескольких фронтах, невзгоды не обошли стороной и полуразрушенные Афины. Однако окрестности Афин были одной из немногих частей Греции к югу от Салоник, избежавших славянского господства. Возможно, эта область даже привлекала скромный приток беженцев из других регионов Греции, в которых жилось еще хуже.

Зимой 662/663 г. византийский император Констант II расположил в Афинах свою временную ставку на время кампании против обосновавшихся неподалеку славянских племен. Это привело к некоторому улучшению положения города, о чем свидетельствуют найденные на Агоре монеты этого царствования. Но, как отмечает Элисон Франц, обнаруженное археологами разрушение городских систем водоснабжения является зловещим признаком общего упадка. Из пятнадцати колодцев, использовавшихся в районе афинских философских школ в начале VI в., в следующем столетии действовали лишь четыре. В течение VI в. прекратилось использование многих водопроводных систем, технологией строительства которых в совершенстве владели римляне.

Во мраке VIII в. в городе все же появилась одна чрезвычайно могущественная женщина, правительница, изменившая ход истории. Однако властвовала она не в родных Афинах, а в Константинополе. Ирина происходила из знатного афинского рода Серандапихов, но мы мало что знаем как об этом клане, так и о том, что вообще означало в это смутное время выдающееся положение в местном обществе. Зато мы знаем, что в 769 г. она вышла замуж за византийского императора Льва IV, правившего совместно с отцом[124], и была коронована в качестве императрицы.

У нее было твердое мнение по религиозному вопросу, вызвавшему в империи ожесточенный раскол: следует ли использовать в молитвах иконы и другие религиозные изображения. Сторонники икон считали их окнами в небеса, способными приблизить молящегося к Богу. По мнению же иконоборцев, такие изображения были ничем не лучше языческих идолов. Лев был по меньшей мере умеренным сторонником иконоборцев, которые начали одерживать верх около 720 г.; его жена-афинянка сочувствовала тем, кто почитал изображения, и со временем ей удалось добиться их возвращения. Ее убеждения отражали настроения, господствовавшие у нее на родине. В 727 г. Центральная Греция и некоторые из Эгейских островов даже подняли восстание против иконоборческой политики царствовавшего тогда императора[125], но оно вскоре было подавлено.

После смерти Льва Ирина с 780 по 790 г. исполняла функции регента при сыне, Константине VI. Когда же он достиг зрелости, началась борьба за власть. В 797 г. император – утративший к этому времени популярность – был ослеплен и убит по приказу Ирины, после чего она стала единоличной правительницей и вскоре чуть было не вступила в династический брак, который изменил бы ход всей европейской истории. В 800 г. она согласилась выйти замуж за короля франков Карла Великого. Он был самым могущественным человеком в Западной Европе; в это же время римский папа Лев III короновал его императором Священной Римской империи.

Если бы этот брак осуществился, раскола христианского мира на Восток и Запад могло не случиться, но Ирину свергли прежде, чем смогла состояться свадебная церемония. Хотя Ирина несомненно была сильной и независимой личностью, фигурой эпохального масштаба, свидетельств о том, что она сколько-нибудь интересовалась судьбами своей афинской родины, практически нет. Однако в 797 г. она посчитала Афины удобным местом для ссылки своих деверей[126].

Сохранялось ли в эту эпоху хотя бы что-нибудь из интеллектуальных традиций Афин? Об этом до нас дошли лишь самые отрывочные сведения. Грекоязычный прелат Феодор Тарсийский был с 668 по 690 г. архиепископом Кентерберийским и заложил административные основы английской церкви. В папском письме 748 г. говорится, что этот греко-латинский философ «обучался в Афинах и был рукоположен в Риме». Следовательно, в тени Акрополя могло по-прежнему идти какое-то обучение. Однако это описание может попросту означать, что Феодор был человеком высокообразованным в области греческой словесности, в которой теперь господствовал Константинополь. В представлении некоторых Афины могли быть не физически существующим городом, а идеей, культурной концепцией.

К концу первого тысячелетия могущество Византии восстановилось под властью императоров Македонской династии, и Константинополь вновь вернул себе славу самого богатого и динамичного в культурном отношении города Европы. Афины же к этому времени превратились чуть ли не в скромное провинциальное поселение, хотя и им общий подъем империи наверняка принес некоторую пользу.

Тем не менее духовная притягательность Парфенона оставалась по-прежнему сильной и долговечной. К этому времени он был важной и прославленной церковью, святилищем Богородицы, или Матери Божией. Вновь приходится признать, что подробности перехода к такому положению вещей и даже точная дата его преобразования в христианский храм от нас ускользают. Однако точно известно, что к 600 г. здание Парфенона уже было церковью; некоторые следы раннего периода его христианской истории сохранились.

В число самых ярких письменных свидетельств о жизни в христианский период существования Акрополя входят более 230 надписей, от официальных объявлений до неряшливых каракулей, расшифрованных на мраморных колоннах храма. До 600 г. в цитадели также оставляли множество надписей, но они делались на специально предназначенных для этого плитках. Где-то после этого года они начали появляться на самом Парфеноне. В том числе найдены 140 молитв, обращенных либо к Богу, либо к Деве Марии, покровительнице и защитницы Скалы и города. Еще шестьдесят четыре надписи представляют собой эпитафии, содержащие базовые