– Сегодня вечером, часика этак три назад, в квартиру кнашим партизанам подбросили очередную записочку от ТГ. Содержание такое:„Плохо. Вы упустили обоих. Но есть шанс исправить ошибку. Завтра у Пожарского иФандорина снова конспиративная встреча. В Брюсовском сквере, в девять утра“.После чудес ловкости, которые мы с вами проявили в банях, господин Грин броситпротив нас всё свое воинство, в этом можно не сомневаться. Вы Брюсовский скверзнаете?

– Да. Отличное место для з-засады, – призналстатский советник. – Утром там пусто, никто из посторонних не пострадает.С трех сторон глухие стены. Стрелков можно по крышам расположить.

– И меж зубцов Симеоновского монастыря, архимандрит ужедал благословение ради такого богоугодного дела. Как войдут, запечатаем ипереулок. Обойдемся без жандармов. На рассвете из Петербурга прибывает Летучийотряд, я вызвал. Это настоящие мамелюки, цвет Департамента, лучшие из лучших.Ни один боевик не уйдет, истребим всех до единого.

Эраст Петрович нахмурился:

– Д-даже не попытавшись арестовать?

– Вы шутите? Надо бить без предупреждения, залпами.Перестрелять, как бешеных псов. Иначе своих людей потеряем.

– У наших людей такая служба – рисковать жизнью, –упрямо заявил статский советник. – А без предложения сложить оружиеоперацию проводить п-противозаконно.

– Черт с вами, будет им предложение. Только смотрите,больше всего риску из-за этого будет для вас. Пожарский злорадно улыбнулся ипояснил:

– По разработанной диспозиции вам, милейший ЭрастПетрович, отводится почетная роль живца. Будете сидеть на скамеечке, якобыподжидая меня. Пусть БГ на вас клюнет, подберется поближе. Пока не появлюсь я,убивать они вас не станут. Все-таки, прошу прощения за нескромность,полицейский вице-директор для них добыча полакомей, чем чиновник, хоть бы дажеи особых поручений. Я же предстану их взорам не раньше, чем капкан захлопнется.Поступлю по всей законности – предложу супостатам сдаться. Сдаваться они,конечно, и не подумают, но мое объявление будет вам сигналом, что пора прыгатьв укрытие.

– В к-какое укрытие? – прищурил голубые глазаФандорин, которому показалось, что план Глеба Георгиевича хорош решительно всемкроме одного: некоему статскому советнику путь из Брюсовского сквера выходилпрямиком на погост.

– А вы думали, я вас решил под пулями оставить? –даже обиделся Пожарский. – Там уже всё подготовлено, самым наилучшимобразом. Вы садитесь на третью скамью от входа. Справа от нее сугроб. Подснегом яма. Собственно, там начинается канава, тянущаяся до самого переулка.Собираются прокладывать канализационные трубы. Канаву я велел прикрыть щитами исверху засыпать снегом, ее теперь не видно. Но под сугробом, что возлескамейки, только тонкая фанера. Как только в сквере появляюсь я, вы немедленнопрыгаете прямо в снег и на глазах у потрясенных террористов проваливаетесьсквозь землю. Потом канавой пробираетесь под полем брани до переулка ивылезаете живой и невредимый. Каков план? – горделиво спросил князь ивдруг забеспокоился. – А может быть, вы все же нездоровы? Или не хотитеподвергать себя такому риску? Если боитесь – говорите прямо. Не нужнобравировать.

– Хороший п-план. И риск вполне умеренный.

Фандорина сейчас одолевали чувства посильнее страха.Грядущая операция, риск, пальба – всё это было пустяками по сравнению стяжестью, которая навалилась на Эраста Петровича: вторжение боевиков некуда-нибудь, а именно в шестой номер, могло иметь только одно объяснение…

– Имеется предложение, – сказал князь, выудив изжилетного кармана за цепочку часы. – Время, правда, уже позднее, но вы, яполагаю, выспались, а мне перед серьезной операцией уснуть никогда не удается.Нервы. Давайте-ка наведаемся к нашей милой затворнице. Я покажу вам ее при свете.Обещаю грандиозный эффект.

Статский советник стиснул зубы. Только теперь, после этихслов, произнесенных, как ему показалось, с деланной небрежностью, с глазбедного Эраста Петровича окончательно упала пелена.

Боже! Неужели ты можешь быть так жесток?

Вот почему темнота и вуаль, вот почему шепот!

И поведение Пожарского становилось окончательно понятным.Зачем бы честолюбец стал дожидаться, пока коллега придет в себя? Мог быпридумать и другой план операции, без участия московского чиновника. Непришлось бы делиться лаврами.

А, оказывается, и не придется. Фандорину будет не до лавров.

Пожарский не просто карьерист. Ему мало одного служебногоуспеха, ему нужно ощущение победы над всем и всеми. Он должен всегда бытьпервым. А теперь у него появилась превосходная возможность растоптать,уничтожить человека, в котором он не мог не чувствовать серьезного соперника.

И упрекнуть князя было не в чем. Разве что в чрезмернойжестокости, но это уж свойство характера.

Статский советник обреченно поднялся, готовый испить чашуунижения до дна.

– Хорошо, едем.

* * *

Дверь арбатского особнячка сама распахнулась навстречу.Тихий господин, очень похожий на того, что сидел в гостинице у кровати, слегкапоклонился и доложил:

– Сидит в кабинете. Дверь я запер. Один раз выводил вватер-клозет. Два раза просила воды. Более ничего-с.

– Ясно, Коржиков. Можешь возвращаться в гостиницу.Отоспись. Мы тут с его высокородием сами справимся. – И заговорщицкиподмигнул Эрасту Петровичу, отчего у последнего возникло секундное, но оченьсильное желание взять глумливца двумя руками за шею и переломить на нейпозвонки, что соединяют дух с телом.

– Сейчас я вас заново познакомлю с прославленнойразбивательницей сердец, непревзойденной актрисой и загадочной красавицей.

Пожарский, злорадно посмеиваясь, первым поднимался полесенке.

Открыл ключом знакомую дверь, сделал шаг внутрь и повернулручку газового рожка. Комната наполнилась чуть подрагивающим светом.

– Что же вы, мадемуазель, даже и не обернетесь? –насмешливо спросил Глеб Георгиевич, обращаясь к той, кого Фандорину, все ещенаходившемуся в коридоре, было не видно.

– Что?! – взревел вдруг князь. – Коржиков,скотина, под суд пойдешь!

Он рванулся с порога внутрь, и статский советник увиделтонкую женскую фигуру, неподвижно стоявшую лицом к окну. Голова женщины быламеланхолично наклонена на бок, а неподвижной фигура казалась только на первыйвзгляд. Уже при втором взгляде было видно, что она слегка раскачивается изстороны в сторону, да и ноги чуть-чуть не достают до пола.

– Эсфирь…, – обессиленно прошептал ЭрастПетрович. – Господи…