– Замыслы их злодейские, – проповедовал спокойнымголосом ксендз Колатка. – Опустошение и погибель на их дорогах. Пути мираони не знают. Законности нет в их поступках. Кривыми сделали они тропы свои.Поэтому закон далек от нас и справедливость к нам не достигает. Мы ждали света,а это темнота; ждали светлых лучей, а ходим во тьме. Словно незрячие щупаем стену,и словно без глаз идем ощупью. В самый полдень мы спотыкаемся, как ночью, средиживых – как мертвые.[130]

– Пришел твой свет, – ксендз Колатка протянул рукук верным в нефе, – и слава Господня над тобой засияла. Ибо вот, тьмапокрывает землю и густой мрак – народы; а над тобою сияет Господь, и слава Егоявится над тобою. И пойдут народы к свету твоему, и цари – к восходящему надтобою сиянию.[131]

Солнце выглянуло из-за туч и залило солнцем окрестности.

– Ite, missa est.[132]

в которой во время тайной миссии в Силезии Рейневанподвергается многочисленным и разнообразным проверкам на лояльность. Сам онпереносит это достаточно терпеливо, в отличие от Самсона Медка, которыйоскорблен и открыто проявляет это.

Они летели по охваченной весною стране, летели вскачь, вбрызгах воды и грязи с размокших дорог.

За Градцем форсировали Моравицу, добрались до Опавы, столицыПшемека, князя из рода Пшемышлидов. Тут пошли медленнее, чтобы не вызыватьподозрений. Когда они отдалялись от города и им на прощание били колокола на Angelus,Рейневан сориентировался, что что-то тут не то. Сориентировался немного самопроизвольно,немного направленный выразительными взглядами Шарлея. Какое-то время онразмышлял и оценивал, не ошибается ли он. Получалось, что нет. Что он прав.Что-то тут было не то.

– Что-то тут не то. Не так, как должно быть. Бедржих!

– А?

– Мы должны были ехать на Карнюв и Глухолазы, такговорил Прокоп. На северо-запад. А едем на северо-восток. Это ратиборскийтракт.

Бедржих из Стражницы, развернул коня, подъехал ближе.

– Что касается тракта, – подтвердил он холодно,глядя Рейневану в глаза, – то ты абсолютно прав. Что касается остального –нет. Все то, и все так, как должно быть.

– Прокоп сказал…

– Тебе сказал, – прервал Бедржих. – А мнеприказал. Я руковожу этой миссией. Имеешь к этому какие-то возражения?

– Может, должен иметь? – отозвался Шарлей, подъезжаяна своем вороном красавце. – Потому что я имею.

– А может… – Самсон на большом копьеносном жеребцеподъехал к Бедржиху справа. – А может, все-таки решиться на чуточкуоткровенности, пан из Стражницы? Чуточку откровенности и доверия. Неужели этотак много?

Если речь Самсона ошарашила Бедржиха, то лишь ненадолго. Оноторвал глаза от глаз великана. Посмотрел косо на Шарлея. Взглядом подал сигналсвоим четырем подчиненным, моравцам с ожесточенными рожами и похожими на сучкилапами. Взгляда было достаточно, чтобы моравцы, как по команде опустили лапы иположили их на ручках висящих возле седел топоров.

– Чуточку откровенности, да? – повторил он, кривягубы. – Ладно. Вы первые. Ты первый, великан. Кто ты на самом деле?

– Ego sum, qui sum.[133]

– Мы отклоняемся от темы, – Шарлей натянул удиласвоего вороного. – Ты дашь Рейневану объяснения? Или мне это сделать?

– Сделай это ты. Охотно послушаю.

– Мы неожиданно изменили маршрут, – начал безпроволочек демерит, – чтобы обмануть шпионов, епископских бандитов иИнквизицию. Мы едем по ратиборскому тракту, а они, наверное, высматривают наспод Карнювом и там, наверное, устроили на нас засаду. Потому что донесли им,каким маршрутом мы поедем. Ты им об этом донес, Рейнмар.

– Ясно. – Рейневан снял перчатку, вытерлоб. – Всё ясно. Выходит, всё-таки, мало, Прокопу моей клятвы нараспятии. – Продолжает меня проверять.

– Черт возьми! – Бедржих из Стражницы наклонился вседле и сплюнул на землю. Ты удивляешься? Ты бы иначе поступил на его месте?

– Только для этого он послал меня в Силезию? Чтобыподвергнуть меня испытанию? Только для этого тащились такой кусок дороги иприперлись вглубь вражеской территории? Только и исключительно для этого?

– Не исключительно. – Бедржих поднялся вседле. – Вовсе не исключительно. Но хватит об этом. Время не ждет,поехали.

– Куда? Спрашиваю, чтобы донести епископским бандитам.

– Не перегибай палку, Рейневан. Поехали.

Они ехали, уже не спеша, по размокшей дороге среди леса.Впереди два моравца, за ними Бедржих и Рейневан. Дальше Шарлей и Самсон, вконце два моравца. Ехали осторожно, поскольку они были на неприятельскойтерритории, на землях ратиборского княжества. Молодой князь Миколай быложесточенным врагом гуситов, ожесточеннее даже, чем его недавно умерший отец,пресловутый герцог Ян по прозвищу Железный. Герцог Ян, чтобы досадить гуситам,не боялся даже задеть могущественную Польшу и ее короля. В 1421 году онспровоцировал серьезный дипломатический инцидент: схватил и арестовал целый кортежнаправляющегося в Краков чешского посольства, а послов, во главе с влиятельнымВилемом Косткою из Поступиц, бросил в темницу, ограбил до нитки и продалЛюксембуржцу, который освободил их только лишь после резкой ноты Ягеллы ипосредничества Завиши Черного из Гарбова. Так что осмотрительность былаобоснованной. Если бы их схватили ратиборцы, то не помогли бы ни ноты, нипосредничество – повисли бы в петлях без всяких церемоний.

Ехали. Бедржих поглядывал на Рейневана, Рейневан неохотнопоглядывал на Бедржиха. Не было это похоже на начало прекрасной дружбы.