Бедржих из Стражницы, как несла молва, происходил изблагородного рода, но из тех, что победнее. До революции он якобы был клириком.Хотя не выглядел старше Рейневана и, наверное, старшим не был, имел за плечамидолгий и красочный боевой путь. На сторону революции он стал сразу, как толькоона вспыхнула, подхваченный, как и большинство, волной эйфории. В 1421 году вкачестве таборитского проповедника и эмиссара он поднял гуситскую бурю в дотолеверной Люксембуржцу Моравии. Он создал моравский Новый Табор на Угерскомостроге, славившийся в основном тем, что нападал на монастыри и сжигал храмы,обычно со священнослужителями. После нескольких боев с венграми Люксембуржца,когда начало становиться горячо, Бедржих оставил Моравию моравцам и вернулся вЧехию, где пристал к оребитам, а потом к Меньшему Табору Жижки. После смертиЖижки связался с Прокопом Голым, которому служил как адъютант по специальнымпоручениям. Он перестал возиться с проповедями, сбрил апостольскую бородувместе с усами, превратившись в юношу с внешностью прямо со святых образов. Ктоего не знал, мог на это купиться.

– Рейневан.

– Что?

– Нам надо поговорить.

– Может, оно и пора. Но мне, видишь ли, эта ситуацияпротивна до чрезвычайности. Просто с меня хватит. Прокоп приказал мне ехать вСилезию, я послушно выполнил приказ. Как видно, я совершил ошибку. Следовалоотказаться, невзирая на последствия. А сейчас я тут, черт знает для чего. Чтобменя испытали? Как инструмент провокации? Или как ее объект? Или исключительнодля того, чтобы…

– Я уже тебе сказал, – резко прервалБедржих, – что вовсе не исключительно. Мысль неожиданно изменить маршрутбыла моей. Прокоп тебе доверяет. Впрочем, относительно миссии в Силезию у негоне было выбора. Мы едем встретиться и провести переговоры с… С некоторымилицами. Личностями даже. Эти персоны поставили условие, условие странное инеожиданное: они пожелали, чтобы ты, Рейнмар из Белявы, собственной персонойпринимал участие во встречах и переговорах. Не спрашивай меня, почему. Не знаю,почему. А может, ты знаешь?

– Не знаю. Верь или не верь, но для меня это такжестранно и неожиданно. Настолько, что подозреваю твое очередное коварство. Тыведь попрежнему мне не доверяешь.

Бедржих из Стражницы резко придержал коня.

– У меня есть предложение, – сказал он,выпрямляясь в седле. – Независимо от всего, давай заключим перемирие, хотябы на время этой миссии. Мы забрались в самую середину вражеского лагеря. Плохокончим, если не будем доверять друг другу, если не будем солидарными,внимательными и взаимно готовыми к общей защите наших задниц, когда доведется.Ну что? Пожмешь мне руку?

– Пожму. Но с этой минуты между нами откровенность,Бедржих.

– Откровенность, Рейневан.

На следующий день они миновали городок Кшановице и добралисьдо села Боянов, заметного строгим домом конвента, филиала ратиборскогомонастыря доминиканских дев. От Ратибора, как подсчитал Бедржих, отделяла ихкакая-то миля.

– Напоминаю, – он собрал команду и началинструктаж, – что мы – купцы из Пруссии, из Эльблонга, были в Венгрии,оттуда как раз возвращаемся. Мы очень удручены, потому что под Одрами насзадержали и ограбили гуситы. Придерживаемся такой версии, если что. Рейневан иШарлей, я знаю, говорят по немецки. А ты, силач? Кто ты, что ты?

– Я разговариваю всеми человеческими языками, но стал якак кимвал[134] звенящий и как медь бренчащая. А зовут меняСамсон. Так что обращайся ко мне по имени, командир.

Вдали уже виднелись стены и башни Ратибора, сначала, дажееще не доезжая до пригорода, миновали церквушку, кладбище и виселицу,украшающую верх плоского холма. На поперечной балке покачивались от легкоговетра несколько тел в различной степени разложения.

– Вешают даже в Страстную неделю, – заметилШарлей. – Значит, есть спрос. Значит, ловят.

– Сейчас везде ловят, – пожал плечамиБедржих. – После прошлогоднего рейда везде видят гуситов. Психоз страха.

– Рейд, – заметил Рйневан, – даже не зацепилратиборское княжество. Они гуситов даже не видели.

– А черта кто-то видел? А все боятся.

Они проехали через затянутый дымом пригород, звучащийголосами разнообразных животных и отзвуками занятий, за которые люди обычноберутся, чтобы заработать. Под Миколайскими воротами сидели добрые четвертьсотни нищих, демонстрировавших из-под лохмотьев гнойные культи и язвы. Бедржихбросил им несколько медяков, для видимости и прикрытия: они вступали в городкак купцы, а среди купцов существовала мода на милостыню, пожертвования и томуподобный выпендреж.

– Мы здесь разделяемся, – заявил он, когда ониотъехали от ворот и оказались возле монастыря доминиканок. – Ратибор, ядумаю, вы знаете? Это улица Девичья, едучи прямо, доберетесь до Рынка и улицыОдрянской, которая от него отходит и ведет к одноименным воротам. Есть тамзаезжий двор, известный как «Мельничный вес». Там остановитесь и подождете нас.То есть, меня и Рейневана.

– А вы, – сожмурил глаза Шарлей, – темвременем отправитесь по другому адресу. По какому, если не секрет?

– В принципе, не секрет. – Лицо Бедржиха недрогнуло. – Но стоит ли? Если бы, тьфу-тьфу, что-то пошло не так, могут обэтом адресе спрашивать. Тогда можно прикрыться незнанием.

– Если бы, тьфу-тьфу, что-то пошло не так, –спокойно сказал демерит, – возможно, надо будет вытаскивать ваши жопы иззападни. Знание тогда может оказаться нам полезным. В отличие от незнания.

Проповедник какую-то минуту молчал, покусывая губы.

– На рынке, сказал он наконец. – Восточнаясторона, угол Длинной. Дом «Под Золотой короной».

Об ошибке не могло быть и речи. Каменный дом в восточнойстене рынка, на углу улицы Длинной, был украшен на фронтоне пышным рельефом,представляющим золотую корону среди мотивов из растений. Скрытая под навесомдверь напоминала ворота крепости, так же долго пришлось в нее стучать, чтобыдождаться реакции. Бедржих стучал и тихо ругался. Рейневан оглядывался,высматривая возможную слежку. В конце концов им открыли, выслушали, провели,завели. Рейневан аж вздохнул от удивления. Помещение, в котором они находились,было идентично тому вроцлавскому, в котором в феврале он получал депозит ОттоБеесса, идентично почти в каждой детали, включая гданьскую мебель, камин ибольшую карту на стене напротив. Пребывающий в знакомом помещении служащий тожевыглядел знакомо. И не удивительно, что это был тот самый служащий.