Рейневан глубоко вздохнул. И сказал о княжьей милости, облагодарности, о пользе, которые из этого могут вытекать. Рассказал о съезде вЛуцке и о том, что Луцк приблизит короля Ягелла к гуситам, из-за чего картаКорыбута имеет большие шансы стать картой козырной. Говорил о том, чтодоговоренности с Корыбутом могут быть спасением для Ютты.

Шарлей и Самсон не дали себя переубедить. Это было видно повыражению их лиц.

– Удивит тебя, может, этот вопрос, князь, но… Не былоли с тобой в последнее время какого-либо происшествия? Рана, ранение железом?

– В последнее время? Нет. С прежних лет, хм, осталасьна коже пара знаков. Но уже долгое время ничего, даже царапины. А почему тыспрашиваешь?

– Да, так себе.

– Ничего себе так себе. Кончай глупости, Рейневан, исосредоточься. Я хочу рассказать тебе о вещуне Будрисе.

Вещун Будрис, рассказывал Корыбут, в действительности носилимя Ангус Дейрг Фейдлех, а происходил из Ирландии. В Литву он прибыл как бард всвите английского рыцаря, одного из многочисленных заморских гостей, которыетянулись на восток, чтобы под флагами Тевтонского ордена распространять веруХристову среди литовских язычников. Вопреки обещаниям мальборских священников,гарантировавшим распространителям стопроцентную божественную протекцию, уже впервом столкновении с воинами Кейстута англичанин от удара дубиной забрызгалсобственными мозгами булыжник над Неманом, а взятый в плен и потащенный в ТрокАнгус должен был вместе с другими плененными крестоносцами сгореть живьем нажертвенном костре. Его спас невиданный, истинно неземной огненнокрасный цветволос, который привлек жрецов Перкуна. Скоро оказалось, что пришелец из-за моряпоклоняется Белой Трибогине, что почитает Мильде, Курко и Жверине. Называябогинь, правда, именами Биргит, Бадб и Морриган, но не в именах ведь дело,богини есть богини. Во время пребывания в Вильне, в святой роще на Лукишках,ирландец проявил способности вещать и пророчествовать, поэтому ассимилировалсяв среде жрецов без проблем. Под выдуманным именем Будриса Важгайтиса пришелец сЗеленого острова быстро стал известен как способный вейдалётас, то есть,предсказатель и вещун.

– Будрис, – рассказывал Корыбут, – точно предвиделмножество событий, начиная от исхода битвы на Куликовом поле и заканчиваяженитьбой Ягелло с Ядвигой. Но была с ним однако проблема. Он пророчествовалочень запутанно и чертовски непонятно.

Воспитанник западной культуры, ирландец вплетал в своипророчества многое, что было с этой культурой связано, скрытые аллюзии,закамуфлированные метафоры, использовал латынь или другие иностранные языки.Литвинам это не нравилось. Они предпочитали менее утонченные методы ворожбы.Если священная змея высовывала на зов макушку из норы – судьба содействовала,если же змея имела зов ввиду и макушку высовывать даже не думала – это вещалонедоброе. Ягелло и Витольд, чуть более западные от соплеменников, относились кБудрису серьезнее и слушали его пророчества, однако в делах государственнойважности и они предпочитали змею.

– А я всегда его ценил и восхищался им, –признался Корыбут. – Хотел, чтобы он мне ворожил, составил гороскоп ипредвидел будущее. Я просил его об этом много раз, но проклятый дед отказывал.Этот старый хрен называл меня карьеристом и нес какую-то херню о кузнеце своейсудьбы. И лишь только дядя Витольд его переубедил, незадолго перед моимотъездом в Чехию. Звездочет должен был бросить жребий и составить гороскоп длянас всех, для Ягелло, Витольда и для меня. Но вдруг ни с того, ни с сего умер.Отбросил копыта. Ты, Белява, некромант и дивинатор. Вызови его с того света.Пусть предсказатель как дух выполнит то, что не успел выполнить при жизни.

Рейневан долго старался отговорить князя от его замысла, нобезуспешно. Корыбут не хотел слушать о связанных с некромантией трудностях, огрозящих во время дивинации[119] опасностях, о рисках, котороенесло vehemens imagination, необходимое для удачной конъюрации напряжениевоображения. Он оставался глух к примеру царя Саула и Аэндорской волшебницы. Онмахал рукой, надувал губы, наконец что-то бросил на стол. Это что-то имелоразмер, вид и цвет старого засушенного каштана.

– Ты мне тут крутишь, – процедил он. – А якое-что в чарах тоже смыслю. Духа вызвать совсем нетрудно, когда имеетсякусочек покойника. Вот – это кусочек Будриса Важгайтиса. Должны были сжечь егона костре, старого язычника, с полным жертвенно-погребальным церемониалом. Онлежал на помосте в парадном одеянии, убранный в пихтовые ветки, полевые цветы илистья. Я прокрался ночью, стянул с деда лапоть и отрезал большой палец наноге.

– Поглумился над останками?

Корыбут фыркнул.

– Не над такими вещами глумились в нашей семье.

В полночь поднялся ветер, свистя и завывая в щелях стен. Вотдаленном крыле замка, в старой оружейной комнате, сквозняк наклонял пламясвечек из черного воска, закручивал в спирали дым ладана, который тлел натреноге. Пахло воском и каждением из алоэ. Рейневан приступал к работе,вооруженный прутиком из орешника, амулетом Питоном и одолженным у аптекаряпотрепанным экземпляром «Энхиридиона». Внутри круга, нарисованного мелом накрышке стола, стояло зеркало и лежал мумифицированный большой палец ноги,который когда-то был собственностью и неотделимой частью умершего БудрисаВажгайтиса. Таким образом, контакт с духом покойного делался возможным –благодаря комбинации дивинации, некромантии и катоптромантии.

– Колпризиана, – проговорил Рейневан, производяамулетом знаки над нарисованным мелом кругом. – Оффина, Альта, Нестера,Фуаро, Менуэт.

Спрятавшийся в тень Корыбут беспокойно задвигался. Лежащийвнутри круга палец даже не дрогнул.

– Conjuro te, Spiritum humanum. Заклинаю тебя, духАнгуса Дейрг Фейдлеха, он же Будрис Важгайтис. Приди!

Conjuro et adjuro te, Spiritum, requiro atque obtestorvisibiliter praesentem. Приказываю именем Эзела, Салатьела и Егрогамела. ТэоМегале патыр, ймас хет хельдиа, хебеат хелеотезиге! Conjuro et adjuro te!

Именем Емегаса, Менгаса, и Хацафагана, именем Хайлоса!Приди, дух! Приди с востока, с юга, с запада либо с севера! Заклинаю тебя иприказываю! Приди! Ego te conjuro!