A пока лишь взял на себя братские обязанности.

Еще одна сестренка…

— Надо поговорить с Ксандром, — решил Эйкке. — Наверняка он может установить на вход в пещеру какие-нибудь ловушки и охранные системы. А может, и место получше предложит: он-то должен знать окрестности Авги, все-таки всю жизнь здесь провел.

— А я бы поговорил с Касси, — улыбнулся Тидей, не отрываясь от своей работы.

— Ловушки ловушками, а ей сами боги благоволят. Да и у тебя будет повод наладить с ней отношения.

Эйкке хмыкнул: если Тидей что-то вбил себе в голову, отвязаться от него не представлялось никакой возможности. А впрочем — он снова был прав.

— Тебя не за сводничество ли сюда определили? — решив не оставаться в долгу, поинтересовался Эйкке и, не дожидаясь ответа, покинул каморку. Тидей проводил его взглядом.

— Скорее, наоборот, — пробормотал он и надолго уткнулся лбом в безжизненный лоб мраморной статуи.

Касси в бессчетный раз возвращалась к одному и тому же шву на новом платье, не в силах сделать более трех стежков подряд, потому что мысли отвлекали и уводили в какие-то немыслимые дали, откуда Касси никак не могла выбраться.

А все Эйкке виноват!

Нет, Касси совершенно его не понимала!

To он был мил, заботлив, внимателен, удивляя ее до глубины души и вынуждая открываться ее и делиться потаенным. To вдруг в секунду обрастал колючками и начинал плеваться огнем, будто настоящий дракон. Потом снова как будто оттаивал, просил прощения, даже оправдывался за свои поступки. А стоило Касси чуть расслабиться и согреться, как следовала новая вспышка и новые необъяснимые обвинения. За что ей это? Касси терялась, не зная, чего ждать и как на все это реагировать, и мучилась этими сомнениями и неизвестностью, и не знала, каким мыслям верить. Потому что вчера те то и дело меняли свое направление, сбивая с толку и не давая ни секунды спокойно вздохнуть.

Она ехала к руднику, думая о подарке для Эйкке в сумке и волнуясь из-за того, что он мог посмеяться над ее сентиментальностью. Но, едва узнав о его бессмысленной разведке, Касси тут же поддалась гневу и принялась выговаривать Эйкке за легкомыслие, скрывая тем самым страх за него. После его обидных слов уговаривала себя выкинуть наконец этого неблагодарного дракона из головы и не тратить на него свои эмоции. А когда Эйкке заслонил ее собственным телом, вообще не могла думать, только молиться, чтобы боги сохранили ему жизнь. Потом дракон — и совершенно новое понимание их сути и сути Эйкке, снова отдавшего всего себя ради чужой безопасности. Его бравада, почему-то вовсе не казавшаяся Касси гадкой, хотя обычно она не терпела подобных вещей. Его прикосновение к ее пальцем, когда этому не было совсем никакой причины. И его новое оскорбление:

«Ты всех знакомых парней целуешь?»

Да как только он смел о ней подобное подумать?!

Его она поцеловала в благодарность, и это была лишь малая часть того, что Эйкке заслужил своей смелостью и самоотверженностью! А Ксандра поцеловала в поддержку, как старого друга, который нуждался в ее участии! Когда она нарушила правила приличия, чтобы вызвать у Эйкке подобное осуждение? И кто дал ему на него право?

Касси не с кем было посоветоваться: подруг она не нажила, вполне довольствуясь мамой и Ксандром. Но нынче до мамы было далеко, а с Ксандром подобные темы Касси обсуждать не могла. И раньше бы не решилась делиться девичьими чувствами, а теперь и вовсе опасалась лишнее слово сказать. Ксандр как будто намекал на то, что испытывает к ней нечто большее, чем просто дружеские чувства, и пытался осторожно выяснить, что ощущает к нему она. А Касси не хотела его любви. Быть может, еще пару месяцев назад она сумела бы убедить себя в том, что ее нежность к Ксандру и есть истинная любовь, но теперь совершенно точно знала, что это не так. Уж слишком по-разному на него и на Эйкке реагировало ее сердце, спокойно стуча рядом с одним и едва не выпрыгивая из груди рядом с другим. И ощущения от прикосновения Эйкке были в сотню раз острее, чем от прикосновений Ксандра. И улыбка его рождала куда как больше радости, чем улыбка лучшего друга. И именно рядом с Эйкке Касси ощущала себя какой-то безмятежно счастливой, несмотря на все те неприятности, что исходили от него и его характера.

И все же Касси предпочла бы мириться с ними, то поднимаясь в блаженстве к самым небесам, то плюхаясь на дно холодного моря, нежели отказаться от этих ощущений вовсе и довольствоваться абсолютно ровными и бескровными отношениями с Ксандром. Она не хотела обижать товарища, но слишком ярок был перед ее глазами пример родителей, брак которых не сумела сохранить односторонняя любовь отца.

Он первым и сдался. И Касси вовсе не стремилась повторить мамину судьбу.

Она вдохнула.

Мама не любила отца, но никого другого она не любила тоже. А Касси…

Ох, да почему же именно Эйкке?! Резкий, бестактный, иногда даже грубый, не чурающийся лжи и не терпящий уступок? Разве о таком избраннике Касси мечтала? Разве пара ей подобный человек; да даже не человека, а дракон? Ведь ясно же, что так быть не должно!

Почему же тогда больше всего на свете хотелось узнать о его взаимности? Почему при одной мысли об этом душа начинала петь, забывая обо всех невзгодах? Почему в мечтах, столь бессовестно пробившихся в Кассины сны, она снова и снова видела себя в объятиях Эйкке, и млела от этого, и забывала про дыхание, и нескромно прижималась к нему, чтобы ощутить его тепло, и совсем уж бесстыже поднималась на цыпочки, приближая свои губы к его и закрывая глаза в сладкой надежде…

И до онемения боялась, что никакой взаимности нет, что она сама себе ее придумала, что сделала из его поведения неправильные выводы, а Эйкке на самом деле…

Что?

На этот вопрос у нее не было ответа, а потому Касси любовно укладывала его поступки в картину взаимности и радовалась этому, как ребенок — глубоко и искренне.

Да не станет парень краснеть от взгляда безразличной ему девчонки, а Эйкке краснел. Не станет он тайком прикасаться к ней — а Эйкке прикасался. Не станет срываться из-за внимания другого парня, а Эйкке срывался, и именно сейчас Касси неожиданно поняла причину его гадкого вчерашнего вопроса.

А если бы она увидела, как Эйкке целует другая девица? Пусть в щеку, пусть быстро и коротко, но и того хватило бы ей для обиды. От одной такой мысли становилось горько, а что уж говорить о реальности? А Касси еще и огрызнулась в ответ, обозначив предпочтение Ксандра. Дуреха! Сама же все и рушит! И попробуй теперь, объясни!

Касси так глубоко ушла в собственные переживания, что не сразу обратила внимание на Протея, куда-то тянущего ее за подол платья. Спрашивать причину у него было бесполезно, а потому Касси, отложив платье, послушно последовала за братом и уже возле калитки увидела Эйкке. Встрепенулась, невольно поправляя волосы и разглаживая складки на юбке. Вздохнула, жалея о том, что отложила с утра в сторону красивую мамину заколку: сейчас она была бы весьма к месту.