Человека приняли как своего. Сразу несколько бойцов заорали, что такого производителя пьянящих напитков грех переводить на деликатесы или продавать сторонним цивилизациям. Ведь он способен сделать столько напитка, что можно и куп саинги послать далеко за Сверхбелую туманность с их гнусным пойлом.

Кто-то сунул Вахтеру чарку, кто-то щедро плеснул туда самогон. Баллоты заорали ни с того ни с сего опять:

– Мы лучшие бойцы Черного крыла?

– Мы лучшие бойцы Черного крыла?

– Мы лучшие бойцы Черного крыла?

– Даааааа!!!

И тут же запрокинули морды, поглощая спиртное одним махом.

– Ебушки-воробушки, – пробормотал пораженный таким отношением к самогону Вахтер. Но на всякий случай, копируя их действия, также влил в себя огненную жижу. Он давно уже не пил даже вина или пива, что говорить о водке или спирте. Капля коньяка из нагло отобранной фляжки – не в счет. Потому глаза его едва остались в орбитах, когда питье обожгло горло и покатилось далее к желудку. Он закряхтел, поискал взглядом воду – запить. Нашел емкость, черпнул оттуда, выпил и еще сильнее зашипел. Там оказался неразбавленный самогон.

Его ошибка не осталась незамеченной. Но поняли происходящее бухие баллоты по-своему.

– Посмотрите! – восхитился кто-то из них. – Аграи пьет разбавленный напиток, а запивает неразбавленным! Что за организм у этих диких существ!

– У нас не хуже! – ревниво гаркнул другой. И вот уже вся толпа рванула к емкости с неразбавленным самогоном. Наполнили чаши, заорали, выпили. Снова заорали – теперь уже от вскипевшей в мозгах под воздействием алкоголя дури.

Вахтер помнил, как тоже что-то орал, как раздавал куски мяса из своей котомки баллотам под закусь, говорил, что это плоть поганых аграи куп пеле, которых он вообще ненавидит и готов грызть зубами. Даже предлагал принять его в баллоты. Баллоты орали, что они из Черного крыла и оттого им все пофиг. Потом Вахтер стал плясать вприсядку, вспомнив участие в школьной художественной самодеятельности, а баллоты смотрели на него и гоготали.

Опустошенные емкости отлетали прочь с ужасающей скоростью. Наконец Вахтер прилег у самогонного аппарата, будто бы отдохнуть. И мгновенно погрузился в пьяный сон.

***

Сначала Вахтер дико выругался, затем только открыл глаза, просыпаясь. Он окинул место пьянки туманным взглядом в поисках воды.

Все емкости со спиртным зияли пустыми жерлами, валяясь на боку. Самогонный аппарат давно уже перестал работать, холодный и опустошенный.

У дальнего угла, неподалеку от боевой машины, что высилась белым кубом, в аккуратный ряд были сложены тела упившихся баллотов. Именно сложены, а не сами уложились – поскольку как раз последнего, самого главного рогатого баллота тащил к ряду через весь зал лошадиноликий кваенг.

Тащил, грубо схватив за один из рогов, безо всякого пиетета к хозяину Космической обители.

– Доброе утро! – твердо уверенный, что утром является любое время, когда проснулся, сообщил кваенгу Вахтер. Тот остановился, медленно повернул к человеку голову.

– Есть чем похмелиться? – прошепелявил пересохшим ртом Вахтер кваенгу. – Трубы аж капец горят. Давно столько не пьянствовал.

Синоптик зашевелился где-то подмышкой у человека, ловко вскарабкался на плечо и оттуда царственно обозрел пространство вокруг.

– Ну что молчишь, лошадь говорящая?! – нетерпеливо крикнул Вахтер, не дождавшись ответа.

Кваенг пробурчал что-то себе под ноги, повернулся со своей ношей и поволок начальника дальше к куче тел баллотов.

– Он удивлен, что ты живой, – пояснил Синоптик. – Даже не так, он поражен этим! Ты не должен был остаться в живых. Ты должен был помереть, как и все баллоты!

– Как все… чт… – подавился вопросом Вахтер, аж подскакивая с места к лежащим медвежьерожим воителям Черного крыла. Да, действительно. Все они лежали, не подавая абсолютно никаких признаков жизни. Кваенг доволок главаря до мертвецов, уложил в рядок, аккуратно подровнял, чтобы не выбивался из общей линии трупов. Экий перфекционист.

Затем направился к самогонному аппарату, собирать пустые емкости.

– Кваенг, чтоб ты сдох! Ты нафига их потравил? – крикнул ему в спину человек.

Кваенг повернул к аграи голову, издал звук тяжкого вздоха и продолжил уборку.

– Он говорит – «Ты же сам поставил мне делегированную руководством баллотов задачу – сделать такой напиток, чтобы от него дохли баллоты. В чем тогда проблема? Задача выполнена». – перевел Синоптик.

Вахтер открыл рот в недоумении, потом закрыл его.

– Да было, было такое, – вступился за кваенга космический таракан. – У меня все ходы записаны!

И тут же прозвучал недавний разговор кваенга с человеком, когда тот пришел просить сахар, воду и дрожжи на самогон:

– Цель какова, да сожрет тебя кто-нибудь уже?

– Будем делать напиток для баллотов, чтоб они сдохли.

Человек некоторое время переваривал происшедшее, затем начал истерично смеяться. Пошатываясь, направился в сторону отсека, в котором в прямом смысле квасились его соплеменники. Попутно щелкнул пальцем таракана, отчего тот едва не слетел с плеча, и спросил его.

– А ты был в курсе, что они отравятся, но вида не подал?

– Все, что делает нас ближе к Сверкающим разумом мирам – все это благо, – туманно отвечал Синоптик, затем едко спросил. – Но вроде и ты не плачешь?

– А чего плакать. Покойные – во всех планах довольно мерзкие личности, да и пить не умеют, – равнодушно ответил Вахтер.

У самого входа он притормозил, начал поправлять прическу и расстегнул ворот рваной рубахи. Затем вытащил меч, принял героический вид.

– Новости надо сообщать соответствующе, – пояснил он Синоптику свое поведение. – Мол, радуйтесь, пленники, я победил всех врагов в неравном бою и теперь вы освобождены!

– Детский сад – штаны на лямках, – грустно сказал таракан.

Дом Исследователей занимал небольшую планету в орбите Червивой Звезды. Само светило не давало много света, но его и не требовалось для полностью укрытых в белоснежных каменных недрах лабораторий.

Исследовательские группы работали по своим направлениям в отдельных залах.

Все лаборатории оснащались усиленными средствами защиты от взрывов, химических и биологических угроз, однако, жизнь исследователя полна многих неожиданностей. Посему со свойственным аграи куп пеле хозяйственным взглядом на будущее, едва ли не в первую очередь залы оснастили Местами Почета. Там предполагалось захоранивать тела умерших и погибших научных работников. Организовали также с большим запасом длинную Галерею Славы – для установки памятников выдающимся и героическим ученым. Посмертно, разумеется.