Но все это уже не имело ко мне отношения. Я несколько раз заночь просыпалась, чтобы найти рядом Курочкина. И его запах не казался мнечужим, а это много значит...

Так закончились выборы. Разочарования не было.

Было опустошение. Вполне естественное чувство послеразорения чужих гнезд. Но и оно скоро пройдет.

Наутро Курочкин опять исчез – посовещаться напоследок сПерцелем и Гариком. А нам поручили подготовить к вечеру прощальную вечеринку.Ответственными за праздник, как обычно, назначили Митю, нас с Васькой иГригорьянца.

– Мы просто обязаны прикоснуться к высокому искусству!«Артисты филармонии – труженикам села» – вот как я это себе вижу! – вопилГригорьянц. – Готические декорации, вот тут, у камина, на переднем планевиолончель, а в ней – топор! Символично, согласитесь? Я могу прямо сейчаспозвать людей...

– Давайте сначала позовем уборщиц, – нахмуриласьВаська, – чтобы разгребли весь этот многодневный бардак в доме.

Предложение приняли единогласно.

За спиртным Митя ездил дважды, причем бутылками забивал нетолько багажник машины, но и заднее сиденье.

– Может, мужской стриптиз заказать?

– Гарик из скупости сам на стол танцевать полезет, лишьбы денег не платить...

– Нетушки! Мы ему лучше сами приплатим, лишь бы нетанцевал!

– Интересно, Тимур успеет приехать из Полонска?

– Вряд ли, – нахмурился Митя. – Мне, кстати,вчера звонила девушка, которая снимала для него квартиру, спрашивала, нельзя липринять меры. В квартире разруха, все переломано, хозяйка в истерике, а Тимур вобъебосе.

– А ты?

– А что я?.. Говорю, вынесем ему выговор по партийнойлинии... исключим из комсомольской дружины.

– Все, пора менять местные номера телефонов надомашние. А то сейчас начнется: где мои фарфоровые слоники с камина, где мояпоруганная честь...

– Вот завтра и поменяем, – кивнула Васька, улыбаясьчему-то внутри себя.

А к вечеру мы заперлись в комнате и занялись преображением.Васька нарядилась в шелковую, небесных оттенков тунику, умиротворенно щебечачто-то о токсикозе беременных, гормонах счастья и детских кроватках.

Я вытащила из чемодана роскошное платье совершеннонеописуемого оттенка, то ли серебристо-персикового, то ли золотисто-серого, соткрытой спиной и еще какими-то элементами красивой жизни. Оно специальнодожидалось окончания выборов и финальной вечеринки – мы с ним вместе дождалисьокончания выборов.

В общем-то, я и Василиса были бесподобны. И счастливы. Яосторожно потрогала Васькины локоны и подумала – можно будет привыкнуть и кбеременной Василисе. В конце концов, Славкина жена Маша родила уже четверыхдетей и осталась человеком. Мы не боимся перемен. Ведь привыкали мы как-то досегодняшнего дня к новым городам, часовым поясам и кандидатам.

Но бывают перемены гораздо более фатальные. Например, Васькавычитала сегодня в Интернете, что до десятой недели внутриутробного развитиявсе мы имели хвост. Хвост! А потом как-то привыкли жить без хвоста... Послеэтого разве стоит бояться каких-то еще перемен?

Мы спустились в зал, как на бал. Держась за руки.

Я даже не отследила, насколько потрясены мужчины нашейнеземной красотой. Я с тихой печалью, как всегда в конце выборов, рассматривалавсех. Прощалась.

Вот наш Гарик, как всегда, не выпускает из рук мобильник икричит кому-то:

– ...Да у нас, знаешь ведь, нет такого абсурда, которыйбыл бы невозможен! Обсудим, обязательно обсудим, есть у меня пара интересныхпроектов...

Вот хладнокровный, как лягушка, Николай. Вот простодушныйхитрюга Андрес, хороший социолог и хороший друг. Зануда Капышинский, плечом кплечу с которым пройдено столько кампаний, что можно смело считать его...пожалуй, братом. Безумный Митя, увешанный с ног до головы бурятскимиталисманами и амулетами от сглаза, – у политконсультантов, объяснил он,много врагов...

Вот Виолетта, немного растерянная, в платьице карамельнойрасцветки, с бантом и неизменной сумкой-медвежонком. Под руку с ней – кто бымог подумать! – Семен Семеныч, наша защита и оборона. Вот суетитсяГригорьянц и, как человек тонко чувствующий, от волнения запихивает в ротчетыре бутерброда одновременно. А вот властитель дум Пеночкин собственнойперсоной – что был бы за праздник без Пеночкина? Кажется, он уже не дуется, разпришел на вечеринку. Вьется хвостом за Перцелем и пытается вызвать его назадушевную беседу вопросами вроде:

– Вы, простите, чем увлекаетесь в жизни?

– Ну... сложно сказать, – Перцель имитируетглубокую задумчивость. – Первое, что приходит в голову, – тибетскаяйога, японская кухня, немецкое порно...

Мы с Васькой неприлично громко ржем. Впрочем, уже всеприлично – завтра или послезавтра мы покинем Северск.

Вот осторожно крадется вдоль стенки господин Одиносик. Янежно улыбаюсь ему через зал и радостно вижу, как он вздрагивает. Все-таки ончеловек ранимый, как всякий профессиональный доносчик. И вот наконец в кресле –мужчина моей жизни, Андрей Курочкин. Сегодня он выглядит особенно импозантно.Он обнимает меня и шепотом признает:

– По-моему, ты самая восхитительная женщина в этом залеи в моей жизни...

– В зале женщин не так уж много.

– Это, как ты понимаешь, неважно, – смеетсяКурочкин, и вечеринка рассыпается огнями эйфории.

Можно сказать, что финальная вечеринка удалась. Митя полночибегал, размахивая бенгальскими огнями и рассыпая вокруг опасные искры. Кто-тосмахнул со стола пару бокалов, а кто-то другой аккуратно на них наступил.Андрес поскользнулся на осколках и протаранил носом блюдо с рыбой. Пока мы сВаськой осторожно счищали с него рыбу, он уронил мобильник в салат. Григорьянц,вытащив откуда-то гирлянду фонариков, обмотался ею и изображал новогоднюю елку.Образовался хоровод.

В разгар праздника неясно откуда приехал Тимурка, грязный,как пепельница, но довольный жизнью. Его стали качать на руках, пару раз непоймали, хотя этого, кажется, никто не заметил, включая самого Тимура.

Посредине праздника Пеночкин отозвал нас с Васей, трезвых ихихикающих, в сторонку и, тщательно выговаривая слова, признался в любви. Всембыло весело. Разбили еще несколько бокалов – на счастье. Несколько раз выпилиза президентов – за нового, за прошлого, потом за неслучившегося Петрова, потомза президентов всех сопредельных стран...

Тимур заплетающимся языком рассказывал Курочкину, какэкономил на агитаторах, впрочем, Гарик быстро заткнул ему рот в самомбуквальном смысле – салфеткой.

Только когда окончательно рассвело, мы с Курочкинымоказались в моей комнате. И я уснула, не приходя в сознание.