— Ну хорошо, пусть будет «Макдоналдс», — сказал Эрни. — Этодаже ближе, а я чертовски проголодался.

В пяти милях от Либертивилла передние фары выхватили изтемноты одинокую фигуру хитчхайкера, стоявшего на пересечении 17-го шоссе иКеннеди-драйв. Его длинные черные волосы были запорошены снегом, у ног лежалахолщовая сумка.

Когда они подъезжали к нему, хитчхайкер поднял широкуютабличку, на которой значилось: ЛИБЕРТИВИЛЛ, ПЕНСИЛЬВАНИЯ. Когда они совсемприблизились, он перевернул табличку на другую сторону. Там было написано: НЕПСИХОПАТ, А СТУДЕНТ КОЛЛЕДЖА.

Ли прыснула со смеху:

— Эрни, давай подвезем его. Эрни недовольно произнес:

— Если объявляют об отсутствии психопатии, то надо бытьнастороже. Но ладно. — Он подрулил. У него было желание исполнять все, что нипопросила бы Ли.

Немного скользя шинами, Кристина мягко подкатила к краюдороги. Однако когда она остановилась, в радиоприемнике послышались помехи:впрочем, эфир почти сразу очистился. Вот только Билли Джоэл, певший «Можетбыть, ты права», куда-то исчез, а вместо него появились Биг Боппер и «Кофе сликером».

— Что случилось с рок-уик-эндом — спросила Ли, покахитчхайкер шел к ним.

— Не знаю, — ответил Эрни, но он знал. Такое случалосьраньше. Иногда радио Кристины ловило только WDIL. Это не зависело от того,какую нажимать кнопку и сколько возиться с УКВ конвертером, расположенным подприборной панелью; звучало либо WDIL, либо ничего.

Внезапно он почувствовал, что сделал ошибку, остановившисьвозле хитчхайкера.

Однако думать задним умом было уже поздно, парень открылдверцу Кристины, бросил на пол холщовую сумку и полез следом. Вместе с нимворвался холодный воздух, в котором клубились снежинки.

— Ох, ребята, спасибо. — он вздохнул. — У меня пальцы наруках и ногах отпросились в Майами-Бич минут двадцать назад. Должно быть, онигде-то ходят, потому что я их совсем не чувствую.

— Благодари мою леди, — бросил Эрни.

— Благодарю, мадам, — галантно проговорил хитчхайкер.

— Не стоит, — улыбнулась Ли. — Веселого Рождества.

— И тебе того же. — произнес парень, — хотя о нем недумаешь, когда вечером стоишь у дороги и пытаешься остановить кого-нибудь. Всеулыбаются и проезжают мимо. — Он оценивающе посмотрел вокруг. — Хорошая машина,ребята. Чертовски хорошая машина.

— Спасибо, — проговорил Эрни.

— Сам ее восстанавливал?

— Да.

Ли недоумевающе взглянула на Эрни. Его прежнее словоохотливоенастроение сменилось немногословностью, которая была не в его характере. «БигБоппер» допели свою песенку, и из радиоприемника зазвучала «Куколка» висполнении Ричи Валенса.

Хитчхайкер покачал головой и засмеялся.

— Сначала «Биг Боппер», потом Ричи Валенс. Верно, на радионаступила ночь смерти. Старое доброе WDIL.

— О чем ты?

Эрни выключил приемник.

— Они погибли в авиакатастрофе. Вместе с Бадди Холли.

— А, — тихо произнесла Ли.

Вероятно, парень тоже заметил перемену в настроении Эрни; онпогрузился в молчание, размышляя о чем-то на заднем сиденье. Снаружи снегповалил гуще и быстрее. Приближалась первая настоящая зимняя буря.

Наконец среди снегопада тускло засветилась красно-золотаяарка.

— Эрни, зайдешь вместе со мной? — спросила Ли.

Эрни был спокоен, как камень.

— Я схожу один, — сказал он, подруливая к бордюру. — Чтотебе хочется?

— Только гамбургер и французские пирожки, пожалуйста. —Сначала она думала о полном наборе: биг-мак, пирожные и фруктовый коктейль, —но у нее пропал аппетит.

Эрни припарковался. В желтоватом свете, падавшем из оконсоседнего дома, его лицо казалось особенно болезненным. Он обернулся назад:

— Тебе прихватить чего-нибудь?

— Нет, спасибо, — сказал хитчхайкер. — Родители ждут кужину. Не могу разочаровывать мою маму. Она не…

Звук хлопнувшей двери прервал его на полуслове. Эрни ужебежал к входной двери, от его ботинок отлетали комья снега.

— Он всегда такой крутой? — спросил парень. — Или у негоприступ суровости?

— Он очень добрый, — твердо произнесла Ли. Внезапно онастала нервничать. Эрни вынул из машины ключ зажигания и оставил ее наедине сэтим незнакомцем. Она видела его в зеркале заднего обзора, и он не внушал ейдоверия.

— Где ты учишься? — спросила она. Ее пальцы перебиралискладки на слаксах, и она заставила их лежать спокойно.

— В Питсбурге, — кратко ответил хитчхайкер. Его глаза встретилисьс ее глазами в зеркале, и она опустила взгляд. Красно-клюквенные слаксы. Онанадела их из-за Эрни: однажды он сказал, что они ему нравятся — может быть,потому, что плотно облегали ее бедра. Плотнее, чем «Левайсы». Она почему-топожалела, что не выбрала что-нибудь менее вызывающее. Или не сшила себекакое-нибудь рубище. Она попыталась улыбнуться — идея была довольно забавной,но у нее ничего не вышло. Она не могла не признаться себе самой:

Эрни оставил ее наедине с незнакомым человеком (наказание?Это она предложила подобрать его), и теперь ей было страшно.

— Плохие вибрации, — неожиданно сказал хитчхайкер, и у нееперехватило дыхание. Его слова были обдуманны и решительны. Она могла увидетьЭрни через витринное окно, стоявшего в очереди шестым по счету. До кассы емубыло еще довольно далеко. Она поймала себя на мысли о том, как перчаткинезнакомца хватают ее за горло. Конечно, она успевала дотянуться до гудка… нопрозвучит ли он? Она поняла, что без всяких видимых причин сомневалась в этом.Она подумала, что могла девяносто девять раз бить по нему и не добитьсярезультата. Но если так, то на сотый раз была бы задушена этим хитчхайкером, начью милость была оставлена, а гудок все равно не сработал бы. Потому что…потому что Кристина не любила ее. Больше того, ей казалось, что та внутреннененавидит ее. Вот так все было просто. Безумно, но просто.

— И-извините? — Она взглянула в зеркало и, к своемубезмерному облегчению, увидела, что хитчхайкер вовсе не смотрел на нее; онрассматривал машину. Кончиками пальцев он провел по обшивке сидений.

— Плохие вибрации, — повторил он и покачал головой. — В этоймашине — не знаю почему, но я улавливаю плохие вибрации.

— В самом деле? — спросила она, надеясь, что ее голоспрозвучит не слишком эмоционально.