Королева зябко повела плечами:

— Это значит… что власть Хозяина Тьмы достигла уже исюда. Прости меня, что я накричала.

Я ответил с некоторой неловкостью:

— Пустяки. Это вы меня удивляете, Ваше Величество.

— Дуростью?

— Нет, дурость для вас норма, вы же красивая женщина,даже очень красивая, а вот что признали свою неправоту, это ж ни в какие воротане лезет! У мужчин есть негласное правило: когда женщина не права, нужно у неепопросить прощения и замолчать. А женщина права всегда, у нее есть интуиция, аэто такое поразительное чутье, которое подсказывает женщине, что она права,независимо от того, права она или нет.

Она слушала сперва с интересом, даже с удовольствием, я же вчем-то даже похвалил, наконец рассердилась:

— Бред какой-то!.. Когда я не права, я говорю этосразу. Просто это бывает очень редко!

— Если женщина сердится, — сказал я кротко, —значит, она не только не права, но и понимает это. Так что извините, ВашеВеличество, ах-ах, извините!.. Однако ночевать придется все же в открытом поле.

Она зябко передернула плечами:

— Я предпочла бы в лесу.

— Не страшно?

— Уже привыкла. Там хоть ветки вместо крыши. И деревьякак стены.

Я посмотрел на догорающий закат, сказал оптимистично:

— Скажите спасибо, что ночью не будет дождя… хотя неуверен.

— А что, может быть дождь?

Я снова посмотрел на пылающее небо:

— Скорее ливень с градом. А град размером с кулак.Такой полностью выбивает скот, если застанет в поле, пробивает крыши в хлеву ивсе равно убивает скот, а ураган уносит мясо и кости… Впрочем, я в приметах неКопенгаген. Я герой, а не метеобюро на палочке.

Заходящее солнце светило в спины, от нас протянулись тени,длинные, как продовольственные реформы. Мы были еще в полумиле от рощи, ее янаметил для ночлега, когда тени достигли деревьев и сунули головы в темноту. Отом, что солнце опустилось, возвестила полная тишина, дневные кузнечикистрекотать перестали, а ночные еще не начали, одновременно на мир легторжественный полумрак, а в небе красиво и величаво возгорались багровыегромады облаков, целые горы, хребты с оранжевыми вершинками.

Отыскав подходящую полянку, я расседлал коней, волк сообщил,что неподалеку стадо свиней, я поинтересовался:

— Это называется азарт?

— Мой лорд!

— Полагаешь, нам не хватит этого оленя начетверых? — спросил я, выпустив стрелу.

Волк сказал с неудовольствием:

— Мой лорд, еду надо разнообразить. Все колдунырекомендуют.

Я отмахнулся:

— Но не другим же мясом? Поешь листьев, очень полезно,кстати. Колдуны в восторге.

Он фыркнул, убежал за хворостом. Я взялся разделывать оленя,королева разожгла огонь, ворон взлетел повыше и зорко бдил, чтобы к нам никтоне подкрался и не обидел. Когда костер разгорелся, а рядом высилась горахвороста, мы смаковали ритуал приготовления жареного мяса на камешках, напрутиках, на вертеле, потом долго и смачно жевали, наслаждались ароматнымсоком, дивными запахами, облизывали пальцы, сыто взрыгивали, даже королева парураз изволила, но мы все трое сделали вид, что не заметили, из чего я втихуюсделал вывод, что и волк где-то потерся среди интеллигентов, если вовсе нестихийный интель, интуитивно угадывающий правила этикета.

После ужина он с чувством зевнул, получилось хорошо,протяжно, с подвывом.

— Вот что, — предложил он, — давайте без этихдележек, кому когда на страже. Вы, мой лорд, и вы, Ваше Величество, спите, а мыс этим пернатым посмотрим, чтоб везде тихо… Он обещал рассказать, что подсмотрелв монастырских кельях.

— В женских? — поинтересовался я.

— В мужских тоже бывает всякое, — сказал воронтуманно, — монахи — народ изобретательный. Завтра вам серый перескажет,если Ее Величество позволит.

— У нас пока что нет цензуры, — ответил я надменно. —Я варвар, что значит — свободный!

Королева смотрела с отвращением, человек без цензуры — дажене дикарь, а животное, но смолчала, только губки изволила поджать, а я сказал,как подобает вождю, что строг и справедлив, но тоже близок к простому народу:

— Не разбудите лес радостным воем и счастливымкарканьем. Я тоже знаю с десяток анекдотов про монахов, как-нибудь расскажу. Ипро монахинь помню.

Королева облила всех троих ледяным презрением, отвернулась.

* * *

Ночь прошла как обычно: две банды разбойников подкрадывалисьв надежде увести Рогача, передрались, а последнего затоптал острыми, как улося, копытами сам Рогач, я зря примчался, пылая праведным гневом. Да еще ближек утру приходило что-то темное и мохнатое, но на страже был ворон, он рассказалчудищу кое-что обо мне, чудище уменьшилось и умчалось на цыпочках, страшасьменя разбудить, я утром зря расспрашивал, ворон скромно умалчивал о своихфантазиях.

После короткого завтрака двинулись дальше, волк забежалвперед, мы услышали его предостерегающий крик:

— Ого!.. Да тут была битва!.. И немалая…

Кони выехали из рощи, королева ахнула, а кони захрапели ипопятились. На стыке леса и степи прямо от копыт в утреннем солнечном свете,когда легкий бриз на младые перси, а теплые ласковые лучи на ланиты, — лежатв жутких позах изрубленные тела в лужах запекшейся крови! Я подумал сраскаянием, что можно бы объехать, но если бы я знал, с какой стороны быланочная схватка, но главное — как иначе сумел бы молча и небрежно со всейглубиной моей скромности показать свой героизм, бесстрашие, отвагу,беспримерное мужество и бдительность, силу крепких мышц и длину хорошосбалансированного меча, свои исключительные морально-волевые качества, когдавсегда по-мужски на страже, всегда в оберегательности сирых, молодых и слабых,всегда беря на себя основной груз по защите мира и стабильности во всем мире, атакже в отстаивании прав женщин и малых народов.

Ворон каркнул и сделал торопливый круг над павшими,безошибочно выбрал вожака орков и плюхнулся на лобастую голову, раскроеннуюмечом вместе со шлемом.

— Спасибо, мой лорд! — вскричал ликующе. —Именно в этом месте и надо пробивать кость… Не желаете ли отведать?

Я посмотрел на королеву, покачал головой:

— Увы, я уже отягощен высшим. Даже диплом есть.

— Жаль, — буркнул ворон, он с силой запустил клювв глубокую расщелину. — Помню, герой Ахинеи… или Охуней… не помню, этобыло при взятии Фив, вот так же раскроив череп врага, отбросил меч и сжадностью пожирал мозг убитого!