Волк оскалил зубы, прорычал:

— Еще одно такое слово, и я вырву твой хвост, пернатое!

— За что? — воскаркал ворон.

— За измену! — рыкнул волк.

Он подпрыгнул, ворон поспешно взлетел выше.

— Это не измена, — закричал он ввозмущении, — а свободное изъявление мыслей! Мы вправе критиковать исомневаться!.. А ты, ты — тупой, ограниченный, узколобый…

— Это у меня узкий лоб? — ахнул волк. — А нуиди сюда, померяем лбы!

— Я не в том смысле, — каркнул ворон, — я валлегорическом толковании…

Я посматривал на небо, с севера наползают темные тучи, подулвнезапно холодный ветер. У природы нет плохой погоды, но у нее есть плохоечувство юмора: возьмет и накроет ливнем, да еще влупит градом размером скуриное яйцо, а когда доберемся под крышу, все стихнет и разом засияет ласковоесолнышко.

Волк и ворон вроде бы на чем-то помирились, углубились втеоретический спор насчет скрытого смысла в мудрости «И волки сыты, и овцыцелы». Кажется, пришли к выводу, что волки сожрали пастуха и собаку, затемворон спросил, что значит «Волка ноги кормят», волк объяснил, что там мясабольше, ребра не такие сытные.

А с южной стороны, где небо синее-синее, проступают на егобезмятежности жутко и нечеловечески мертвые каменные башни. Ливни и снегопадыне смыли въевшуюся копоть, не изгладили навсегда вкипевшую жуть. Сердце моестиснули невидимые пальцы. Остатки высоких башен, городских стен, почерневшиеостовы добротных каменных домов…

Под конскими копытами перестала чавкать размокшая земля,послышался сухой короткий стук, словно давний пожар настолько иссушил землю,что стала каменной. Городская стена из массивных каменных глыб почти везде уцелела,только на месте ворот жуткий пролом, словно выбито тараном размером с самистворки, снеся заодно и края стен. От домов только каменные короба, землякое-где заросла сорняками, жесткими, озлобленными, живучими.

— Что за напасть здесь побывала? — пробормотал я.Настороженно огляделся, но городок мертв, десятка два каменных домов — руины,от остальных, деревянных, остались только каменные печи или камни очага. —Что-то страшное… Если просто пожар, то сразу же отстроили бы!..

Волк бежал впереди, все слышит, но не оглянулся. Воронкаркнул над ухом:

— Здесь был славный и богатый город! И люди жили мирнои счастливо. Но прошел Черный Убийца…

— Это кто, — спросил я, — чума или сап? Илихолера?

Ворон буркнул:

— При чем здесь холера? Так звали одного знаменитогоразбойника. Он не знал жалости, а людей убивал просто так, чтобы позабавиться.Нравилось ему слышать крики и стоны. И город сжег просто так, без причины.Захотелось посмотреть на большой пожар. И проверить, много ли людей успеетвыскочить за городские стены, если город поджечь со всех сторон.

Я спросил невольно:

— И… много?

— Мало, — ответил ворон. Подумав, добавил: — Но итех он велел прибить живыми к деревьям вон той рощи, что тянется вдоль дороги.Чтобы их видели все, кто будет ехать… потом.

Дома остались позади, звонкий стук копыт сменился мягкойпоступью по влажной земле. Я оглянулся на город, пальцы стиснулись в кулаки. Яне садист, но, попадись мне этот убийца, самого бы прибил за руки и ноги кдереву, распорол бы брюхо, и пусть смотрит на свои вывалившиеся кишки, и как ихначинает жрать мелкое лесное зверье. И пусть это нерационально, но смертнаяказнь — вовсе не высшая мера. Высшая мера — заставить пережить все то, чтоиспытали его жертвы.

Ближе к полудню вдали показался город, настоящий город,обнесенный стеной, пусть и деревянной, так что город. Будь он в сто разкрупнее, но не огорожен хотя бы изгородью — уже село, а не город. Так же точнодеревня, будь в сто раз больше села, но если нет в ней церкви или дискотеки, товсе равно деревня-раздеревня…

Королева все норовила пустить коня вперед, я взмахом дланибросил ввысь своего чернокрылого и вообще черно-мастного сокола, он каркнулнедовольно, но цель захвачена, послушно пошел в нужную сторону, благоразумнонабирая высоту во избежание нежелательных случайностей.

Волк бросил ревниво:

— А я пробегусь вдоль стены, хорошо?

— Действуй, — одобрил я и добавил важно: — Этопросто необходимо знать, как у них со стенами.

Волк умчался, очень довольный, королева посмотрелакритически, но смолчала. Однако в глазах выражение изменилось, начинаетприсматриваться ко мне так, будто я не тот громила, за какого себя выдаю, анечто такое, что даже книжки всякие читает. Ни фига, случай подвернется, ятакое выдам, что сразу в ни разу не грамотные запишешь.

Оранжевое солнце вгоняет раскаленные гвозди прямо в темечко,даже тень юркнула под конское брюхо и там семенит потихоньку, страшась высунутьхотя бы кончик носа. Вообще едем в бестеневом мире. Ворон вернулся, сложилкрылья где-то на высоте пролетающих уток и плюхнулся на плечо со свистомавиационной бомбы. Я пошатнулся, но не вылетел из седла, уже привыкаю, да ипонял, что для ворона это все равно что для меня вздуть мускулы и гордовыпрямиться, он тем самым тешит свой комплекс неполноценности, все времядоказывает, что на самом деле тяжелый, как слон.

— Все тихо, — доложил он буднично. — Еще неночь, а все лавки закрыты. Базар пуст, народ сидит по домам.

— В жару все прячутся, — сказал я знающе, —но, когда жара спадет, выползут, куда денутся.

Волк встретил нас у самых ворот, открыты настежь, хотя мнеказалось, что — когда только увидели город издали, на месте этого зияющегопрохода были сомкнутые створки. Проехали под аркой, ни одного стражника, чтособирают мыто за въезд, тихо и на прилегающей улице. Я насторожился, слишкомпустынно, а в тихом городе черти водятся, королева ахала, восторгаласьархитектурой и деревянными мостовыми. Палящее солнце злобно нависает и надгородскими кварталами, по улицам как будто жаровни с углями носили весь день,все высушено, все спряталось от жары.

Инстинктивно я старался ехать по освещенному солнцем,избегая теней. Королева сказала щебечуще:

— Вон там на перекрестке хороший постоялый двор!

Я осмотрелся:

— Чем он лучше остальных?

— Окнами на площадь! Я люблю видеть людей утром.

Я буркнул:

— Тоже мне — королева!

— А что не нравится?

— Королева должна смотреть на цветы. И еще на порхающихбабочек над цветами, что занимаются опылением. Опыление — это такой способразмножения у цветов и вообще растений, даже у деревьев. По этому поводу дажеанекдоты есть…

Она прервала:

— Избавьте меня от ваших варварских анекдотов!