— Хорошо, — сказал я, — но этот постоялыйдвор пропустим.

— Почему?

Я сдвинул плечами, постаравшись, чтобы мускулы красивопришли в движение, орельефнили мышцы и снова застыли блестящими глыбами,похожими на обцелованные солнцем камни на берегу моря.

— Не нравится мне…

— Постоялый двор?

— Нет, вообще…

Она фыркнула, повернула коня к распахнутым воротам.

Я сказал грозно:

— Мы едем дальше!

— Мы останемся здесь, — заявила она упрямо. —Дальше кварталы кожевников, булочников, оружейников, там не будет ни постоялогодвора, ни гостиницы. А сам город не так велик.

Я буркнул:

— Как хотите, Ваше Королевское Величество. Я вам неуказ, вы — мне. Но мы поехали дальше. А за вашими косточками я возвращаться нестану.

Мы уже отдалились шагов на десять, когда в спину догнал еезлой крик:

— Что вы имеете в виду?

Не оборачиваясь, я ответил громко:

— Если пока что не встретил ни одного человека, то вэтом городе что-то неладно. А у меня нет желания ввязываться в выяснения… Уменя есть дело, я поеду дальше. А вы оставайтесь ночевать в этом странноопустевшем городе.

Мы проехали еще квартал, дома по обе стороны все такие жемолчаливые, не слышно даже рева ослов, конского ржании или блеянья коз, все тихо,хотя бы одна курица закудахтала… и тут сзади послышался стук копыт. Я напрягсятолько на мгновение, но рука не успела метнуться к рукояти меча, узнал перестуккопыт лошадки королевы.

* * *

Солнце краснело, разбухало, пыхтело, стараясь, как Сизиф,вкатить свое полнеющее тело на вершину небосвода, там перевело дух и уже спобедой начало опускаться на другую сторону. Обратный путь тоже нелегок,недаром же говорят, что спуск труднее подъема, раскраснелось до багровости,пыхтит, сопит, к блистающему красным огнем горизонту опускается ужесверхтяжеловес, что закончил карьеру.

В густом синем небе появилась черная точка, разрослась,превратилась в птицу с распростертыми для планирования крыльями. Ворон снижалсяпо дуге, я огляделся по сторонам, поблизости ни дерева, напряг плечо, воронплюхнулся опять же с размаху, будто пытался выбить меня из седла. Дышитспокойно, все-таки последние полмили возвращался, не двигая крыльями, но длясолидности сделал вид, что устал, отдыхает, а заговорил важно, будто выиграл битвуза Месопотамию:

— Впереди город. Не очень большой, но есть рынок,караван-сарай, просторный постоялый двор…

— Постоялый двор, — вырвалось у королевы. —Наконец-то умоюсь горячей водой!

— Горячей вредно, — сказал я. — Морщинкибудут.

Она фыркнула:

— А это откуда знаешь?

— Да это все знают, — заверил я. — Это нам,мужчинам, по барабану, можем вообще не умываться, потому у нас лица такие…юные.

Ворон сказал сварливо:

— Так мне продолжать или нет?

— Извини, — сказала королева. — Извини, тымудрый и чуткий!.. И очень хорошую доставил весть.

— Так вот в том городе, — сказал ворон все еще снекоторой обидой в голосе, — большой рынок, хоть сейчас и пустой, однаконароду в городе немало. Я бы сказал, что достаточно тихий, ни одной драки неусмотрел, хотя люблю, когда дерутся…

— Там и заночуем, — заявила королева.

Я смолчал, не нравится, когда вот так решают через моюголову, все-таки я здесь генералиссимус, но смолчал, в самом деле там изаночуем, заодно пополним запасы, узнаем новости

Кони пошли быстрее, тоже услышали про отдых, про постоялыйдвор, где свежий овес и холодная ключевая вода, ворон остался дремать на плече,волк унесся вперед, а через полчаса на горизонте заблистали в лучах вечернегосолнца красные стены и крыши. Я сперва решил, что все из обожженного кирпича,но это оказался лишь отсвет закатного солнца, хотя крыши в самом деле крытыкрасной черепицей.

Дорога стала шире, но пустая по-прежнему. Городская стенаприближалась, добротная, хоть и деревянная, ворота широко распахнуты, я незаметил стражей, мы приблизились, я въехал первый, огляделся. В густой тени уворот деревянная будочка, в окошке что-то мелькнуло, высунулось бородатое лицо.

— Добрый вечер! — крикнул я. — Гостейпринимаете?

— Заезжай, — ответил дребезжащий голос. —Сегодня плату не берем, не берем…

Я усмехнулся, махнул рукой своим. Королева и волк миновалиарку. От закатного солнца пролегли густые тени, разделив улицы острымчастоколом. Постоялый двор оказался близко, да и городок невелик, ворота тожераспахнуты. От городской ратуши во дворе густая тень, там в прохладе толстаябаба вытаскивает из колодца бадью с водой, хлипкий мужичок, пригорюнившись,восседает на дубовой колоде для рубки дров, отдыхает после жаркого трудовогодня.

Королева начала было слезать, я обратился к парню, подбежавшемувзять повод:

— Скажи-ка, любезный, на третьем этаже есть свободныекомнаты?

— Есть, — ответил он не задумываясь, — онитам все свободны!

— Это хорошо, — ответил я медленно, сердцелихорадочно стучит, в голове сотни мыслей, я рассчитывал на другой ответ,пришлось самому внимательнее всмотреться в здание, потом вроде бы с удивлениемвоскликнул: — Что же ты врешь, любезный! У вас же нет третьего этажа!

Парень оглянулся, замер на мгновение, обернулся ко мне свиноватой улыбкой:

— Да, верно, я даже не подумал!.. Знаю, что верхнийсвободен весь, вот и сказал…

Королева смотрела на меня с недоумением, я выпрямился вседле, произнес с сильным сокрушением в голосе:

— Очень жаль. Обет не позволяет мне останавливаться напостоялом дворе ниже, чем на третьем этаже.

Я начал поворачивать коня, парень обеспокоился, вскрикнул:

— Благородный господин, но не будете же ночевать укостра?.. Здесь нет дома с тремя этажами!

Я ответил надменно:

— Тогда мы устроимся у костра на городской площади.Бывай!

— Там нет костра!

— Разведем, — заявил я.

Этот ответ, как ни странно, успокоил, зато взъяриласькоролева, от нее полетели искры, как от хорошо вымытой и просушенной кошки, пошерсти которой в темноте водят щеткой. Глаза вообще метнули молнию, даже две,шипящие и колючие.

— Ты как хочешь, — заявила она, — а я никакихдурацких обетов не давала! Я остаюсь здесь. Встретимся утром.

— Нет, — отрезал я. — Или мы все вместе, илиуезжаю сейчас же. Насовсем. И занимайтесь сестрой сами, а я, освобожденный отпросьбы короля Гарторикса, еду по своему делу.