Идейный багаж и мысли противников Барклая очень быстро нашли понимание и поддержку в среде младшего командного состава. Дело в том, что после Тильзитского мира в армию в массовом порядке устремились юноши из благородного сословия. Общество отлично осознавало, что рано или поздно Россия будет воевать с Наполеоном, что стало вполне очевидным для многих особенно после 1810 г. Именно среди офицерского корпуса зрели все это время реваншистские настроения. Молодые дворяне, одетые в офицерские шинели, горели желанием помериться силами с французами и отомстить за поражения русских под Аустерлицем и Фридландом. В противовес этому им предлагали отступать, а это было унизительно для патриотически настроенной молодежи. Как оставлять без боя российские города и села? А ведь они мечтали о громких сражениях, о подвигах, о славе. А отцы-командиры с немецкими фамилиями педантично приказывали отходить вглубь родной страны. Что это было в их понимании? Да форменное предательство![399]

Поддерживала военную оппозицию Барклаю в первую очередь штабная молодежь, на которую легко воздействовал генералитет, да они просто перенимали и усваивали образ мыслей своих старших начальников, что невозможно было скрыть в штабах. Но, вероятнее всего, большинство офицеров, тянувших лямку в полках, прямо никаким образом не участвовало в этой борьбе, составляя своеобразный резерв скрытой оппозиционности Барклаю, поскольку, бесспорно, общие симпатии были на стороне Багратиона. Можно утверждать, что и общественное мнение дворянских кругов в тылу активно высказывалось против Барклая[400]. Достаточно привести за этот период выдержки из писем М. А. Волковой к В. И. Ланской, которые без сомнения являлись отголосками настроений в армии: «Барклай, который по службе моложе Платова, Багратиона и двенадцати генерал-лейтенантов, которые у него под командою, заведует всем войском и так себя ведет, что возбудил к себе всеобщую ненависть»; «Вести нерадостны, но можно надеяться, что, когда удалят подлых начальников, ход дел изменится… Не можешь вообразить, как все и везде презирают Барклая. Да простит ему Бог и даст сознать и раскаяться во всем зле, которое он сделал»[401].

В то же время нельзя утверждать, что «русская» партия смогла объединить все антибарклаевские элементы в армейской среде. Не только у военного министра, но и у главнокомандующего 2-й Западной армией имелись противники. Например, вряд ли можно причислить к возникшей оппозиции (по утверждению некоторых авторов) командира 3-го пехотного корпуса генерала Н. А. Тучкова (вероятно, и его двух младших братьев, имевших генеральские эполеты). Он, действительно, не жаловал Барклая, но в то же время находился в неприязненных отношениях и с Багратионом. Вот как в более поздний период (на перевязочном пункте после Бородинской битвы) описал их взаимоотношения М. С. Воронцов: «Эти два человека в молодости были друзьями по оружию, затем ― соперниками и, наконец, врагами; они сухо приветствовали друг друга накануне сражения, а затем увиделись вновь в этом месте, чтобы скоро опять встретиться в мире ином»[402].

В литературе также хорошо известен конфликт Барклая с великим князем Константином, в результате которого цесаревич дважды высылался из армии (вероятно, по заранее полученному согласию от императора)[403]. Но фигура брата царя, солдафонство которого было, по словам Ж. де Местра, «сущее бедствие для армии», неоднозначно воспринималась многими горячими сторонниками Багратиона, тем более что его не без основания подозревали к принадлежности к партии «мира»[404]. Другой факт: молодой генерал А. И. Кутайсов, не связанный никакими «партийными» пристрастиями, специально был делегирован к Барклаю группой генералов, чтобы переубедить того не отдавать Смоленск противнику[405]. Но в этой акции вряд ли можно заметить след «русской» партии.

Генеральский заговор или легитимная военная оппозиция?

В свое время А. Г. Тартаковский квалифицировал создавшуюся ситуацию как генеральский заговор против Барклая[406]. Да, безусловно, многие демарши военной оппозиции против главнокомандующего 1-й Западной армии проводились в тайне, хотя борьба с высшим начальством вообще не характерна для военной среды. Но, на наш взгляд, деятельность «русской» партии в целом не выходила за рамки существовавшего законодательства. Она во многом была продиктована несовершенством тогдашних военно-юридических норм.

Обычно, так или иначе, исследователи интерпретируют спор о старшинстве Барклая и Багратиона, приводя иногда самые неожиданные аргументы. Необходимо четко обозначить, что Багратион был старше Барклая в чине ― оба произведены одним приказом от 20 марта 1809 г., но в списке по старшинству он стоял впереди, следовательно, мог требовать подчинения себе младшего по чину в тех случаях, когда не имелось высочайшего приказа о назначении единого главнокомандующего. Он же добровольно подчинился младшему Барклаю. Во-первых, 1-я Западная армия по численности в два раза превосходила 2-ю армию; во-вторых, Барклай как главный разработчик плана отступления (а не только как военный министр) пользовался большим доверием императора, нежели Багратион[407].