Он никого не убивал. Он все тот же Черный, который хоронилСтепанову мать и крестил Ивана в крошечной церковке на улице Неждановой. Кто-тодругой — не Черный! — затеял всю эту бодягу. Скорее всего кто-то достаточноблизкий, но не такой близкий, как Чернов.

Господи, спасибо тебе!

В голове стало легко и просторно, как будто оттуда вынесличто-то громоздкое и тяжелое, что стояло прямо посередине, мешая нормально жить.Его не смущало даже то, что, по большому счету, ничего не изменилось. Всеосталось таким же тяжелым и скверным, как утром, и все-таки, все-таки совсем нетаким…

Степан тяжело поднялся со стула и подошел к креслу.

Наклонился и стал шарить. Бронзовое чудовище закатилосьдалеко, просто так не достать. Степан, кряхтя, встал на колени и полез подкресло.

— Слушай, Черный, — сказал он оттуда, — может, нам с нейпросто поговорить, а? Ну, просто спросить, что все это означает? Что-то мнехудо верится, что Сашка среди ночи едет в Сафоново, подкрадывается к мужику,толкает его так, что он падает, да еще точненько виском на плиту. И сразуотбрасывает копыта. Не зовет на помощь, не стонет, не орет. А?

С чудищем в руке он выбрался из-под кресла и сел на пол.

— Смотри-ка, — сказал он удивленно, — они даже не разбились.Только почему-то не идут.

— Идут, — возразил Чернов странным спазматическим голосом, —они идут, Паша. Просто ты их держишь вверх ногами.

— Ты катайся, — прокричала Ингеборга, — а я посижу немного!Что-то я устала! Я вот тут на лавочке посижу!

— Ладно! — издалека согласился великодушный Иван. — Тольковы все равно на меня смотрите, хорошо?

— Хорошо! — пообещала Ингеборга, подруливая к лавочке.

Непривычные ноги закаменели в икрах, как будто она долголезла в гору. Худая Иванова спина и синяя кепка «Рибок» скрылись за кустами иснова возникли с другой стороны аллеи.

Уговор был такой — туда и обратно. За пределы аллеи невыезжать, а Иван — Ингеборга это уже знала — всегда соблюдал условия договора,хотя на первой стадии отчаянно торговался, выклянчивая условия получше.

Весь в отца.

Помогая себе плечами, она с трудом стащила рюкзак с мокройспины и отыскала в нем сигареты. Конечно, курить после физической нагрузкивредно, но что ж поделаешь, если хочется Кроме того, она честно заслужила небольшойперерыв. Они катались уже часа три, и все это время Ингеборга учила,наставляла, держала за руку, показывала, как именно нужно ставить ногу, чтобыобеспечить себе свободу маневра, как преодолевать препятствия, как правильноразворачиваться и тормозить.

Как она и предполагала, коньки у Ивана были очень дорогие,почти профессиональные, а умения — никакого. Однако он быстро и с энтузиазмомучился. Высунув от усердия язык, он по сто раз проезжал все те же десятьметров, чтобы шикарно затормозить рядом с Ингеборгой. Худая спина под стильноймайкой моментально стала мокрой, а ручка, похожая на прутик, дрожала у нее вруке от напряжения.

Он так старался, что на него жалко было смотреть.

— Ну как?! — развернувшись, заорал он с другого конца аллеи.

— Отлично! — прокричала она в ответ. Он все время требовалодобрения и участия. Наверное, если бы она не выражала его поминутно, он вообщене стал бы кататься.

Ребенок, обойденный вниманием взрослых. Славный,старательный, немножко капризный, очень упрямый одинокий ребенок.

Черт бы побрал его папашу!..

С утра он вновь полетел на работу, как будто от его приездазависела по меньшей мере чья-то жизнь.

— У нас опять проблемы, — сообщил он удивленной Ингеборге ииспуганному Ивану.

Может, у него и в самом деле неудачное время, а может, онвсегда такой ненормальный?

Ингеборга наконец-то закурила и с удовольствием огляделасьпо сторонам. Народу в Парке Горького было не много — в основном мамы сколясками и какие-то неоперившиеся юнцы, намертво приросшие к пивным бутылкам.Интересно, кто-нибудь знает, как они выглядят без бутылки, засунутой в рот?

Сидеть на солнышке было тепло и приятно, лавочка былачистенькой и веселой, вполне готовой к летнему сезону. Неподалеку, за каменнойбалюстрадой, рабочие монтировали сцену — готовились к первомайским праздникам.Из кафе пахло жареным мясом и свежим хлебом.

Вообще говоря, поесть сейчас самое время…

Иван на полной скорости развернулся на сто восемьдесятградусов и поехал спиной вперед, вызвав панику у двух юных леди, старательно ибезуспешно пытающихся разогнаться. Леди кинулись в разные стороны, и одна изних чуть не упала.

— Иван! — закричала Ингеборга. — Будь осторожен! Смотри посторонам!

— Я классно развернулся?

— Да! Супер!

Газоны были зелеными и свежими, небо голубым и весенним,воробьи на балюстраде веселыми и беззаботными, как и полагается воробьям вапреле, когда тепло и кругом полно еды, и на душе у Ингеборги было, наверное,так же легко, как у воробьев.

Все отлично. Иван замечательный мальчик. С ним вполне можноладить, особенно если не поддаваться умильной бабьей жалости, от которойхочется ронять на его золотистый затылок сладкие слезы, с утра до ночи кормитьплюшками с изюмом, баловать, ухаживать и ничего не запрещать.

Несколько раз ей приходилось вполне серьезно себяостанавливать, чтобы не начать проделывать все эти глупости, губительные дляребенка, как говаривала ее профессорша, доктор наук, сухарь и знаток всего насвете. Детей профессорша видала только из окна своей квартиры, расположенной напятом этаже, когда их выводили гулять на унылые и чахлые просторы каменногосталинского двора.

Ингеборга усмехнулась.

Бог с ней, с профессоршей.

Помнится, еще царь Соломон утверждал, что «и это всепройдет». Вот оно и прошло, в полном соответствии с цитатой. Ивана она будетвоспитывать так, как считает нужным сама, и наплевать ей на великие авторитеты!

Именно поэтому сейчас они пойдут в кафе и станут есть шашлыкс лавашем и запивать его кока-колой и заедать мороженым, а не поедут домой кправильному вегетарианскому борщу.

Вот так.

Интересно, что она станет делать первого сентября, когдапридется отдать Ивана в чьи-то чужие руки? Может быть, она даже не узнает,выпал ли у него последний молочный боковой зуб, который по-хорошему давно надобы выдрать, только деловому папаше все недосуг. Чем она будет заниматься повечерам, когда придет время читать Ивану про его любимых мумми-троллей? Кудаона денет субботы и воскресенья, которые сейчас можно потратить на поход сИваном в музей или Парк Победы, тем более его полоумного папаши, как правило,не бывает дома и по выходным?