– С-сука, – сказал он. – Козел. Гандон гребаный,убил бы...

И в самом деле убил бы. За бинокль и подчищенные под метелкунехитрые запасы еды. Лук – ерунда, запасная тетива в кармане безрукавки, ипраща – вот она, не стал ее доктор красть, обращаться не умеет. Несомненно, онзабрал бы и остальные фляжки – да вот незадача, рук не хватило, тащить было бынеудобно...

– Бля, убью... – выдохнул Мазур, прекрасно понимая, чтоне убьет – где искать? Как искать?

Хорошо еще, три оставшихся пачки сигарет в кармане лежали –иначе и их бы прихватил, сука, от комаров отбиваться... Конечно же, не былоникакого незнакомца в комбинезоне. Да, с бухты-барахты такое не выдумаешь, тутвсе обмозговать нужно...

– Карманы проверьте, – бросил Мазур женщинам. –Живо!

Вика, моргая, таращилась на него – и вдруг, Мазур по лицувидел, поняла. Словно постарела вдруг. Протянула:

– Быть не может...

– Может, – сказал он жестко. – Карманы проверьте,кому говорю! Обе!

Вика опустила руки в карманы, зябко повела плечами – ипоказала ему пустые ладони, прошептала:

– Спички пропали...

Ольга, зло поджав губы, продемонстрировала Мазуру вывернутыекарманы – и у нее, скот, исхитрился оставшиеся полкоробка вынуть...

– Ерунда, девочки, – сказал он без особойгрусти. – У меня еще две коробки, как чуяла душа. Лук сделаю новый,это нетрудно, а в тайге, откровенно говоря, чем меньше народу в группе, тем илучше – и прокормить легче, и вообще...

– То-то мне показалось, в карманы лезут... – сказалаОльга. – С чего это он вдруг...

– Он не вдруг, – сказал Мазур. – Он, выползок, всехорошо прикинул. Решил, что в одиночку будет легче. Вика, он ориентироваться посолнцу что, умеет?

– Немного, – мертвым голосом сказала Вика, кивая,словно механическая кукла. – Турист все-таки.

– Ну, понятно, – сказал Мазур. – Поскольку у нас всешло, в общем, как по маслу, решил, что и один справится. Конечно, может изтайги и выйти, если человек подонок, это еще не означает, что он неловкий инеумелый... Но признаюсь честно, Виктория, если наши тропки где пересекутся, яему все ребра пересчитаю так вдумчиво, что и ЭВМ лучше не справится...

Вика долго и безнадежно смотрела на него, потом присела накорточки и захлебнулась плачем. Рыдала долго и самозабвенно, размазывая слезыладонями. Мазур ей не мешал, а сунувшуюся утешать Ольгу поймал за косу и,сделав страшное лицо, отвел в сторонку, шепнул:

– Иди пописай, жалельщица...

Потому что самое лучшее в таком положении – дать выплакатьсявсласть, и точка. Она же не от нежданной разлуки с муженьком плачет, даже не отобиды за предательство – просто переполнила чашу эта поганая капелька, воти хлынуло в три ручья...

Дождавшись, когда всхлипывания стали совсем редкими –скукожилась, спрятав лицо в колени, вздрагивала молча, – сел на корточкирядом, погладил по плечу и сказал:

– Хватит, дуреха. Подумаешь, сокровище. Никто тебя небросит, лапа. Выведу как-нибудь... Иди-ка живо да сполосни очаровательнуюфизиономию ключевой водичкой. Нам в тайге нужны женщины собранные ирешительные, амазонки, понимашь... И вообще, в путь-дорогу пора. Завтрак нашеще где-то в лесу бегает...

Она повиновалась, все еще горестно вздыхая. Никак нельзясказать, что нежданное горе ее сломало, но шагала по тайге, как робот,замкнувшись в себе наглухо. Мазур ее и не пытался развлекать – перебедует, самауспокоится. У него и так хватало забот – высматривал подходящее деревце длялука, а параллельно пулял из пращи по всем встречным птицам, чтобы раздобытьперьев на стрелы.

* * *

...Получилось так, что будущим ужином они были отчастиобязаны Вике. Именно она провалилась ногой в довольно глубокую ямку, изгваздави кроссовку, и штанину пометом. За последние дни все как-то отвыкли от излишнейбрезгливости – поэтому Вика, все еще печальная, молча принялась вытирать травойиспачканные места, не проявив никакого интереса к ямке. Зато Мазур мгновенносделал стойку не хуже вышколенного пойнтера.

Ямка, кровь из носу, была барсучьим сортиром. Барсук – зверьчистоплотнейший, в норе не допустит ни малейшей грязи. Выкапывает ямки, гадиттуда, а когда наполнятся, старательно закапывает. От норы они расположены неочень близко, но и не особенно далеко...

Объявив привал, Мазур не побрезговал исследовать содержимоеямки органолептическим способом, то бишь поковыряв пальцем и обнюхав оный.Выходило, что дерьмецо очень даже свежее. Он принялся ходить по лесу кругами,расширяя спираль – и минут через двадцать обнаружил в заросшем кустами овражкенору. Не остановился на этом и продолжал поиски, пока не нашел «черный ход»,запасной выход и убедился что он – единственный. Хозяин пребывал дома, в этомМазур и не сомневался: барсук – зверь ночной, в светлое время отсыпается.

Дальше было совсем просто. Парадный ход он наглухо запечаталсрубленными вершинками молодых сосенок, не удовольствовавшись этим, поставил настраже Ольгу, вручил ей свежевырезанный кол и велел намертво позабыть еелюбимого писателя Джеральда Даррелла, грохнуть хозяина норы по башке от всейдуши, едва только покажется. Или, в крайнем случае, если в душе победитгуманизм, визжать при появлении барсука в полный голос.

Сам он, оторвав от куртки подкладку, пропихнул ее поглубже в«черный ход» и поджег, а когда занялось, стал подбрасывать сухие ветки, потомтраву.

Минут десять все было спокойно. Дым тянулся из дыры, нобольшая часть валила внутрь. Занеся кол, Мазур терпеливо ждал.

Изнутри словно даванул здоровенный поршень – в снопе искрвылетели наружу горящие сучки, трава, окутанный этим сюрреалистическим облаком,хозяин норы опрометью рванул на свежий воздух. Стоявший над норой сбоку, Мазургрохнул его по загривку колом – аккуратно и четко, как прикладом на тренировке.Барсук покатился кубарем и затих. Для верности Мазур добавил еще раз, чтобынаверняка сломать шею. Перевел дух, ощущая знакомую каждому охотнику горделивуюусталость. Сосновой веткой смахнул с шерсти искры, подхватил трофей за задние лапыи поволок к парадному входу. Отъедавшийся на зиму барсучище весил килограммовпятнадцать – чуть ли не в метр длиной, с длинным хвостом, черным животом, вбогатой, серовато-желтой шубе, с забавной полосатой мордой. Шерсть была грубая,щетинистая, но ничего, сойдет...

– Добытчик у тебя муж? – гордо сказал Мазур, кладятяжелую ношу у Ольгиных ног.

Она бросила кол, опустилась на коленки, потрогала морду:

– Красивый какой... Жалко, – и торопливо добавила: – Ноесть-то надо.

– Верно, – сказал Мазур. Взял барсука за лапу ипродемонстрировал внушительные когти: – Видала? Если бы тебе этот красавчик отдуши двинул по пузу, мало бы не показалось... Вика где?