– Держи свой шанс. Два билета в Майями.

От судьбы не уйдешь. Я всегда это знала.

На симпозиуме Виктор появился только три раза. В первый день – регистрация, во второй – его доклад на пятнадцать минут, и в последний – закрытие. Остальные дни он валял дурака. На пару со мной. Гонки на катерах по протокам в мангровых зарослях. Сафари на джипах по просекам в дикой сельве. Посещение заповедника, шоу с аллигаторами. Прогулка на яхте к коралловым рифам, дайвинг.

К последнему дню мы устойчиво перешли на «ты».

Волей-неволей поглядывая на фигуру мужчины в легкомысленных шортах и майке туриста, я с удовольствием отмечала подтянутость, мускулистость, нехарактерные для персон его возраста. Похоже, Виктор относился к тем не сдающимся, что крутят педали по тропинкам городских парков. Или бегают трусцой. Или ходят в фитнес. Или от природы награждены конституцией, которую годы не могут взять на измор. В его облике был сдержанный эротизм зрелости. Я гнала эту мысль, но она, плутовка, покалывала. А возможно, дело не в этом, а в открытии, неожиданно мною сделанном, когда я заметила, как заискивающе нам улыбаются, заглядывая в глаза, все эти профессора и прочая шушера из отечественной делегации: нет большего эротизма, чем эротизм власти.

В последний вечер мы сбежали от всех. Недалеко от отеля был ресторан, устроенный прямо на пирсе. Гирлянды, фонарики, змейки колышущихся отражений. Сверкающее название «Miami Beach Fiesta». Когда мы всходили по дощатому настилу, Виктор усмехнулся и покачал головой. Его позабавила заглавная буква, размашистое красное «М» с лихим трезубцем на загнутом кверху конце.

Вопреки зазывному названию, посетителей было не много. Публика солидная, тихая. И главное – отсутствие наших. Думаю, разгадка таилась в ценах. Лобстеры, лангусты, карибская разновидность мидий, белое вино из категории недешевых. Виктор велел мне расслабиться: платит сегодня он.

Официант все картинно нам подал. Виктор опять усмехнулся.

– Буква «м» меня по жизни преследует. Бывшую жену звать Марина. Теперь, вот, Майями. Смотри-ка, на бейджиках официантов – та же самая «м»…

К букве «м» он вернулся еще раз, когда наши тарелки превратились в живописную свалку из панцирей изувеченных и съеденных морских тварей, а вторая бутылка «Шабли» приближалась к финалу. Он вдруг вспомнил о некоем массажном салоне, в который однажды его затащил приятель. У всех массажисток, чуть выше лобка, имелась татуировка, латинская буква «м» со стрелой. Фирменный знак, так сказать. Массажный салон оказался борделем.

– Ты воспользовался полным спектром услуг? – поперхнувшись, нашлась я.

– Да, – ответил он запросто. – Ты шокирована?

Я неопределенно пожала плечами, и он, как ни в чем ни бывало, добавил:

– Иногда мужчина и женщина случайно встречаются. При тех или иных обстоятельствах. В этом нет ничего противоестественного. Главное – не лгать самому себе.

За десертом я спросила его напрямик:

– Виктор, ты часто жене изменял?

– Жене? Никогда. Пока я был с ней, все мои возможности принадлежали исключительно ей. Абсолютная, тоталитарная монополия.

– Я имела в виду не «все возможности», а одну конкретную вещь.

– Ах, конкретную… – Он улыбнулся не без кривляния. – Та конкретная вещь, которую ты имеешь в виду, сама по себе не имеет смысла. Так же, как и не имеет смысла в этом контексте термин «измена». Измены не существует.

– Вот как? Что-то новое…

– Пока мужчину и женщину друг к другу притягивает, никто третий между ними возникнуть не может. Если даже кто-то и ошивается рядом, все равно изменить невозможно. То, что мы называем любовью – ограда, стена. Легче перепрыгнуть через собственную голову, чем переступить через этот барьер. Любовь – это замкнутый мир. И в нем могут быть только двое.

– Ну а если все же случилось?

– Это значит только одно: той любви, которая была, больше нет. Как ни трудно нам это принять. Да. А раз так, то и случившееся – просто дальнейшее течение жизни. Естественное.

– А как же верность?

– Верность? Самообман. Иллюзия идеалистов. Утопический лозунг для обывателей. Под лозунгами высокой морали у обывателя прячутся трусость и лень, то есть, нежелание что-либо менять в привычной картинке мира. Ведь если отбросить фальшивые лозунги и назвать вещи своими именами, придется делать следующий шаг – действовать.

Когда вышли из ресторана, я чувствовала себя захмелевшей, раскрепощенной и немного напуганной. В откровениях Виктора была завораживающая простота. И одновременно, кощунственная беспощадность. Впрочем, по дороге к отелю наш разговор свернул в нейтральную сторону, и скользкой тропинки взаимоотношения полов тщательно избегал. Я все больше молчала о своем, потаенном, смятенном. Виктор тоже все реже ронял слова, и все больше – так, ни о чем. Мы брели мимо пальм, эвкалиптов и сосен. Мимо кактусов и кустов с диковинными цветами. Небо – бархатно-черное. А звезд – совсем мало. На фасаде отеля светилась гигантская «М» – «Marriott».

Прошли вестибюль. Долго скользили в лифте. Виктор смотрел на бегущие цифры. Наконец, звякнуло. Наш этаж. Моя дверь среди прочих, его – в конце коридора, ВИП-номер.

– Ну что ж… – Виктор развел руками. – Как говорится, спасибо за чудесный вечер… – Развернулся и быстро пошел. Щелкнул карточкой в электронном замке – и исчез. Даже не оглянулся.

Как-то все это было… Неожиданно?.. Скомкано?.. Формально?.. Не знаю. Я чего-то ждала? Да особенно – нет. И все же. Какой-то обрубок эмоций.

Вошла в свой номер, идеально прибранный, качественный и пустынный. Добро пожаловать в высокий стандарт одиночества.

Всё с себя скинула, влезла под душ. Струйки покалывали. Намылилась гелем, постояла, поглаживая. Выключила. Шипение продолжалось. Похоже, это в моей голове, я пьяна. Но не настолько, чтобы не сознавать ситуации. Последний вечер. Завтра – аэропорт. На этом, собственно, всё. Финита фиеста.

Из зеркала на меня взирало распаренное тело с прекрасно вылепленными формами ухоженной женщины. Я завернула ее в свежую белизну махрового полотенца. На полотенце – герб с маниакальной буквой. На тапочках – тоже. И на халате. Какой-то бред преследования.

Прошлепала через номер. Открыла балкон. Влажная духота. Дыхание океана, размыто переходящего в плотное небо. Линия пляжей, теряющихся во тьме вперемежку с огнями. Кое-где на воде – вертикальные яркие иглы, поодиночке и группами, – спящие яхты.

Это был импульс.

Я едва ли соображала, что конкретно намерена сейчас сделать, но во мне всколыхнулось что-то давнее, дикое, требовательное, вопреки «нельзя». В голове внезапно проплыла цитата: дружба – это сублимация любви. Измены не существует. К черту дружбу. К черту самообман. К черту все пустые слова.

Пора – к делу.