И ей ничуть не полегчало. Наоборот, стало хуже.

Она чувствовала себя так, словно у нее похмелье.

Ее не отпустило, на нее не снизошло обновление — ничего из той чуши, которую она должна испытывать после хорошего плача, как пишут в книгах о самопомощи. Нет, Лив ощущала себя растерзанной тряпичной куклой после того, как ее протащили по грязным лужам и погрызли собаки.

Потому что внутри у нее что-то сломалось. Мак что-то в ней сломал. Может, за это она и ненавидит его больше всего.

Лив забрала волосы в хвост, плеснула на лицо водой, стерла оранжевые пятна от чипсов с уголков рта. Затем переоделась в чистую одежду и впервые за много часов открыла наконец дверь своей квартиры.

Она остановилась на лестнице, проверить, изменился ли мир. Нет. Ее приветствовали те же звуки, что и всегда. Рэнди клекотал, сидя на излюбленной ветке дерева. Блеяли козы. «Двигай вперед», — казалось, говорил ей весь мир. Не на что тут смотреть. Просто девица с разбитым сердцем и выученным уроком.

В курятнике обнаружилось всего два яйца, а крошки на земле поведали ей, что Рози уже покормила кур. Волна решимости выпрямила спину Лив. Она пообещала себе, что это последний раз, когда Рози приходится работать вместо нее.

Лив вошла в дом, уткнула руки в бедра и собиралась сообщить это Рози. Но не успела, потому что Рози повернулась от раковины, склонила голову набок и сказала:

— О, дорогая. Обещаю, станет лучше.

И, черт возьми, снова хлынули слезы. Лив вздохнула и поплелась к раковине.

— Как мне это надоело.

Она опять плеснула водой на лицо. Рози погладила ее по спине.

— Голодная?

— Запеканка из макарон с тунцом еще осталась?

— Твоя тарелка в холодильнике. Садись. Я подогрею.

Лив хотела возразить, сказать, что может сделать это сама, но силы снова ее покинули. Пока Лив уплетала запеканку, Рози хлопотала по кухне. Увидев, что тарелка опустела, Рози молча взяла ее и сполоснула в раковине.

— Я еще испекла шоколадный пирог, — сказала Рози, стоя к ней спиной.

Лив захлестнуло чувство вины.

— Прости меня за вчерашнее, — сказала она.

Рози оглянулась через плечо, в замешательстве сдвинула брови.

— Ты о чем?

— Я тебе не ответила, когда ты принесла мне еду. И тебе пришлось делать всю мою работу.

Рози фыркнула и поставила тарелку в посудомойку.

— Дорогая, ты вчера была не в состоянии что-либо делать. Не нужно извиняться. Иногда лучшее, что может сделать девушка, это провести день, жалея себя. — Она повернулась и назидательно подняла палец. — Но только если она встанет на следующий день и вернется к делу.

— Знаю. Извини. Обещаю, что больше так не буду.

— Ливви, я говорю не о чертовых курах.

Лив кивнула.

— Я сразу начну искать работу…

— И не об этом. — Рози вернулась к острову. — Я говорю о Ройсе.

Лив застонала и покачала головой.

— Меня это даже не волнует.

Она говорила неправду. Но было приятно считать это правдой. Она устала балансировать на грани эмоционального накала. На время ей требовалась утешительная обыденность.

— Ерунда, — сказала Рози. — Ты просто себя жалеешь.

— Ты вроде говорила, что можно себя пожалеть.

— Это вчера. А сегодня мне нужно, чтобы ты собралась с духом и продолжила.

Устыдившись, Лив опустила глаза.

— У меня такое впечатление, что я все только порчу.

— Это оттого, что ты ткнула палкой в медведя, и медведь напал на тебя. Он ударил тебя в самое больное место, и теперь ты зализываешь свои раны и боишься довести битву до конца.

— Может, это не моя битва.

Рози хлопнула ладонью по столешнице.

— Чушь!

Лив подпрыгнула от неожиданности и вскинула голову. Она никогда не слышала, чтобы Рози повышала голос. Даже на Хопа.

Рози снова подняла палец.

— За это борется каждая женщина, Оливия Папандреас. И я знаю, ты не напрашивалась, но эта роль досталась тебе. Джессика рассчитывает на тебя. Алексис рассчитывает на тебя. Каждая женщина в том проклятом списке рассчитывает на тебя. И я рассчитываю на тебя.

На последних словах выражение ее лица смягчилось. Рози обошла остров и встала рядом. Протянув руку, она убрала выбившуюся прядь волос со лба Лив, и этот жест снова наполнил глаза Лив слезами.

— Ливви, я рассчитываю, что ты закончишь битву, которую начало мое поколение. Которую начинали многие поколения женщин, но не смогли довести до конца.

Лив хмыкнула, радуясь, что это отвлекло ее от слез.

— Давай не будем замахиваться, Рози. Я всего лишь кондитер.

— Историю создавали тысячи женщин, которые думали, что они всего лишь домохозяйки, секретарши или швеи, пока однажды не решили, что они сыты по горло и пора дать отпор.

Это вызвало у Лив одно воспоминание, и она улыбнулась.

— Моя бабушка говорила что-то подобное. Нет на Земле силы такой же мощной, как хорошая женщина, которая решила, что сыта по горло.

— Твоя бабушка была мудрой женщиной.

— Да, хотя она также верила, что если в поле все коровы легли, то это к дождю, так что…

— Видишь? Мудрая женщина.

Лив протяжно вздохнула.

— Все так запуталось, — сказала она.

Рози кивнула.

— Ничего непоправимого не случилось.

— Мне нужно извиниться перед Алексис.

— Да, это верно. Нам нужны наши подруги. Ройс причинил достаточно вреда. Не позволяй ему разрушить ваши с Алексис отношения. — Рози решительно кивнула. — А теперь у меня кое-что для тебя есть, и время сейчас самое подходящее, потому что тебе не помешает чуток уверенности в себе.

Рози прошла в гостиную. Лив повернулась и смотрела, как та выдвигает ящик из стола и достает толстый конверт.

— Что это? — спросила Лив, когда Рози вернулась и протянула ей конверт.

— Мое завещание.

Лив вскочила, охваченная паникой.

— Клянусь богом, Рози, если ты сейчас скажешь мне, что умираешь, я тебя убью.

— Я не умираю. Я собираюсь в отпуск.

Лив опустилась обратно на стул.

— Слава тебе господи.

— Я хотела позаботиться об этом перед отъездом.

— О чем позаботиться?

— Я добавила тебя в завещание.

Только Лив перевела дыхание, как легкие снова лишились воздуха.