Когда он вернулся, Малколм доставал что-то из микроволновки. Запах еды вызвал злобное урчание в пустом желудке Мака, но он даже не повернул головы в ту сторону, подключая свой телефон. Его пальцы нервно постукивали по столешнице, ожидая, когда загорится экран.

— Сядь и поешь, — сказал Малколм, подходя к нему с тарелкой.

Мак его проигнорировал, снова пытаясь включить телефон, но видя на экране все то же изображение пустой батарейки.

— Я не буду повторять дважды, — строго сказал Малколм.

В животе у Мака опять заурчало, поэтому он сдался. Сел на табурет у острова, и Малколм поставил перед ним тарелку и бутылку воды.

Мак посмотрел в свою тарелку.

— Что это?

— Пирог с курицей.

— Вы нашли это у меня в морозилке?

— Нет, это я принес.

Мак приподнял бровь.

— Почему?

— Всерьез будешь привередничать? Ты неделю питаешься одним бурбоном и чипсами.

— Виски. Не бурбоном.

— Один черт.

— На самом деле нет, — сказал Гевин. — Всякий бурбон — это виски, но не всякий виски — бурбон.

— Господи, — пробормотал Малколм, дергая себя за бороду. Он указал на тарелку Мака. — Моя мама пекла мне такие, когда я болел. Я подумал, тебе не помешает домашняя еда.

Мак попробовал. Вкусовые рецепторы возрадовались, но желудок возмутился присутствием настоящей еды. Едва попав в живот, пирог обратился в камень. Поэтому Мак перешел на воду.

Парни выстроились напротив него и смотрели выжидательно.

— Я жив, — пробормотал он. — Теперь можете идти.

Дэл фыркнул, как бы говоря «ну да, конечно».

— Думаешь, мы оставим тебя одного?

— Я хочу остаться один.

— Нет, — возразил Гевин.

— Да.

— Ни за что, — сказал Малколм. — Друзья не бросают друзей в одиночестве.

Русский указал на пирог.

— В нем сыр есть?

Мак толкнул к нему тарелку. Русский взял его рукой и стал есть, как бутерброд.

Гевин вытаращил на него глаза.

— Чувак, неужели ты опять голодный? Мы ведь поели по дороге сюда.

— То был завтрак, — пробормотал Русский с набитым ртом. — А теперь обед.

Малколм выдвинул табурет рядом с Маком и сел.

— Расскажи нам, что случилось.

— Вы знаете, что случилось.

— Мы знаем только, что произошло до того, как вы ушли с вечеринки, но не после, — сказал Дэл.

— И вы ожидаете, я поверю, что он… — Мак кивнул на Гевина, — …вам все не рассказал?

— О твоем отце мне поведала Тея. — Гевин сделал паузу, прежде чем добавить: — Лив я не видел. Она прячется, типа как ты, и всех избегает.

Мак сжал руки в кулаки, чтобы отогнать внезапное желание уронить голову на стол и заплакать. Если тихий гнев Лив был болезненным, то мягкое сочувствие Гевина было пыткой. Лучше бы Гевин причинил ему физическую боль. Ударил. Наорал.

— Давай, чувак, — тихо сказал Дэл. — Ты же знаешь, как это работает. Если ты не расскажешь нам, что произошло, мы не сможем тебе помочь.

— Не в чем помогать. Все кончено.

— Так говорит каждый герой романа в тот момент, когда кажется, что все пропало, — заметил Малколм.

Мак простонал.

— Не желаю больше обсуждать это книжное дерьмо.

Парни переглянулись.

— Мак, — Малколм вздохнул. — Ты прекрасно знаешь, что это такое. Это самая низшая точка твоей истории. Ты не можешь сдаваться.

— Ты меня слушаешь? Это не роман. Это моя настоящая жизнь, и она — полный отстой. Лив сказала, что все кончено, и больше ничего нельзя сделать.

— Именно так говорит каждая героиня романа, когда герой облажается, — подал голос Дэл. — Но это не конец. Перестань, чувак. Ты же сам все знаешь.

— Я знаю только, что Лив была права с самого начала. Я прочитал слишком много любовных романов, и все, что они мне дали, это разбитое сердце.

— Эти любовные романы спасли наши браки, чувак, — сказал Дэл. — Это сделал для нас ты. Ты нас поддерживал, заставлял читать и держаться, даже когда мы чувствовали себя вот так же, как ты сейчас. Ты серьезно думаешь, что мы тебя оставим, когда ты сам переживаешь темную полосу?

— Темную полосу? — Мак указал на дверь. — На выход. Все.

Они не пошевелились.

— Что конкретно она сказала? — спросил Малколм.

— Господи, — пробормотал Мак, закрывая лицо руками. — Какая разница? Все кончено.

— Рассказывай, что случилось! — зарычал Дэл. Злость не только звучала в его голосе, но и была видна в тонких, напряженных губах.

Мак взорвался.

— Случилось все, как я и предвидел! Я все ей сказал! Излил ей свое сердце, но, как только она узнала правду обо мне и моем прошлом, я перестал быть ей нужен.

Усталость и отчаяние превратили его мускулы в тряпки. Его плечи поникли, а руки беспомощно упали на колени.

— Я все ей рассказал, но этого было недостаточно.

Малколм скрестил руки на груди.

— И на этом все? Ты даже не собираешься за нее бороться?

— Не за что бороться. Она ясно дала понять, что не хочет больше иметь со мной ничего общего.

— Чушь собачья! — рявкнул Дэл. — Тут должно быть что-то большее. Из-за такого Лив не стала бы тебя прогонять.

Гевин тяжело вздохнул и сел на один из стульев возле острова.

— Не знаю, Дэл. Лив вполне могла бы. В ней есть мстительная жилка толщиной в милю.

Мак прищурился. Это еще что за чушь?

Гевин оперся на локти.

— Слушай, я люблю свою невестку, но иногда она просто выводит меня из себя. Порой я даже не понимаю, как она и Тея могут быть сестрами. Тея нежная и заботливая, а Лив саркастичная и капризная.

Руки Мака сжались в кулаки, и кровь забурлила в его венах.

— Я, конечно, восхищаюсь твоей готовностью мириться со всеми ее закидонами, Мак. Но эта девица… — Гевин покачал головой. — Ее очень трудно любить.

Мак достаточно наслушался и вскочил на ноги.

— Гевин, из уважения к нашей дружбе я даю тебе ровно одну секунду, чтобы забрать свои слова обратно, прежде чем я выбью тебе зубы.

Гевин приподнял бровь.

— Прости, что?

— Это самая тупая лажа, которую я когда-либо слышал. Лив — замечательный человек. Она веселая, умная, добрая и храбрая, и если бы ты потратил немного времени на то, чтобы узнать ее поближе, ты увидел бы, что ее сарказм — просто способ оттолкнуть от себя людей, пока ее не обидели. Все это — лишь прикрытие хрупкому сердцу, которое боится разбиться. Если ты этого не видишь, значит, ты не заслуживаешь ее в своей жизни.