Однажды в детстве она упала с велосипеда и сильно поцарапала кожу на руке. Сейчас ее душе было так же больно.

Когда Мак ей солгал, им двигали страх и любовь. А она швырнула и то, и другое обратно ему в лицо. Потому что ею руководил один только страх. Она боялась проявить слабость. К горлу Лив подступила новая волна слез, но она потрясла головой. Время рыданий прошло.

Было почти девять вечера, но откладывать дольше нельзя — да и не хочется. Она должна извиниться. Она прошла в спальню, порылась в корзине с чистой одеждой и достала пару штанов для йоги и толстовку. Быстро оделась, расчесала влажные волосы и сунула ноги в теннисные туфли.

Через полчаса она парковалась перед кафе Алексис.

На двери все еще висела табличка «Открыто», но в кафе было пусто. Лив толкнула дверь и услышала крик Алексис из кухни:

— Я сейчас!

Пирожок выглянул из-за прилавка и сразу спрятался. Лив представила, как он сидит там с Ревуном, планируя злодейство. Опять она тут. Ты выбегаешь ей под ноги, чтобы она споткнулась, а я запускаю когти ей в горло.

Алексис вышла с сияющей улыбкой, которая угасла на ее губах, едва она увидела Лив.

— О, это ты.

У Лив сжалось сердце от неприветливости ее тона.

Нет легкого способа это сделать.

— Прости меня, Алексис.

Алексис замерла. Единственным признаком жизни было то, что она моргнула. Потом, не говоря ни слова, она прошла мимо Лив к двери. Лив опустила голову, ожидая, что подруга ее вышвырнет. Но Алексис перевернула вывеску «Открыто» на «Закрыто». Ее рука замерла на секунду, и стала заметна легкая дрожь ее пальцев.

Она снова обернулась. Ее лицо было бледным.

Лив сделала глубокий вдох.

— Прости меня. Я никудышный друг, и ты не чувствовала, что можешь доверить мне правду. Мне очень жаль, что я видела мир таким черно-белым и не хотела понять, что ты пыталась мне объяснить.

Алексис непонятно замахала руками.

— Перестань.

Лив запнулась.

— Л-ладно.

— Я тоже должна извиниться, — сказала Алексис со слабой улыбкой.

— Нет, тебе не в чем…

— Я сказала тебе непростительные вещи.

— Мне нужно было их услышать.

— Никто не заслуживает такое услышать.

Лив подошла к ней ближе на пару шагов.

— Но ты была права. Всю жизнь я стыдилась собственной слабости, поэтому обращала это против других, требуя, чтобы они вели себя так, как я сама не могу.

— И я набросилась на тебя, скрывая свой стыд.

От возмущения у Лив перехватило дыхание.

— Но ты не сделала ничего плохого! Ройс — кусок дерьма! Это он поставил тебя в такое положение!

Алексис тихо рассмеялась.

— Мне жаль, что у меня не было сил постоять за себя так, как это делаешь ты.

— Алексис, это не…

— Но знаешь, что? — перебила ее Алексис. — Как ни странно, я чувствую облегчение, потому что ты знаешь. Я уже так задолбалась скрывать всю эту хрень.

Лив вытаращила глаза.

— Ты выругалась.

— Знаю. Кажется, для этого самое время.

— Согласна.

Алексис посмотрела в потолок и глубоко вздохнула. Потом опустила взгляд.

— Мне нужно выпить.

— Поддерживаю.

Лив последовала за Алексис на кухню, не сводя глаз с Пирожка и Ревуна. Коты долго оставались без присмотра, так что могли успеть обзавестись оружием. Алексис прошла в дальний конец кухни и достала из холодильника банку колы. Лив громко рассмеялась, когда за колой последовала бутылка виски.

— Может, просто виски, — предложила она.

Алексис кивнула.

— Непременно.

Спустя две порции виски они сидели на полу кухни, привалившись спиной к холодной стойке из нержавеющей стали.

— Моя мама болела, — сказала Алексис.

— Я знаю.

— Он предложил мне столько денег, и все, что от меня требовалось, это держать рот на замке. И внезапно я подумала, что вот он, выход. Не только уход от его преследований и от работы на него, но выход для мамы. Он предлагал мне достаточно, чтобы хватило оплатить ее медицинское расходы, а потом на похороны и…

Она огляделась по сторонам, взмахнув руками.

— И открыть собственное кафе, — закончила Лив.

— Жить своей мечтой.

— Нет причин этого стыдиться.

— Умом я это понимаю. И, наверное, будь я на твоем месте, рассуждала бы, как и ты. Но все иначе, когда такое происходит именно с тобой.

— Как долго это продолжалось?

— Началось почти сразу, как только я стала там работать.

Лив затаила дыхание.

— То есть больше года.

— Да. Год полного унижения. — В голосе Алексис зазвучала горечь. — Год обучения тому, как его избегать, как притворяться, что все это не имеет значения. Год веры в то, что мне нужно смириться, чтобы защитить свою карьеру и все, ради чего я так много работала.

— Он… насколько далеко он зашел?

Лив не знала, как еще задать этот вопрос, и чувствовала себя виноватой уже за то, что начала спрашивать.

— Хочешь узнать, спала ли я с ним?

— Не важно. Это не мое дело.

— Да.

Она произнесла это так тихо, что Лив сначала не поняла, о чем она говорит. Но выражение лица Алексис все объясняло.

— Ты спрашивала, почему я стыжусь. Вот почему. Я ему уступила. Кто я после этого?

Алексис не стала ждать ответа. Она поднялась на неверных ногах. Ее, очевидно, тошнило. Лив беспомощно смотрела, как Алексис подбежала к мусорному ведру и ее вырвало.

Лив подошла и обняла подругу сзади.

— Все хорошо. Все будет хорошо.

Алексис оперлась руками о края мусорного ведра, тяжело дыша, покрытая испариной. Лив взяла ее за плечи и развернула к себе.

— Кто ты после этого? — спросила она, обхватив ладонями лицо подруги так же, как недавно сделала Рози. — Ты жертва.

По щекам Алексис потекли слезы.

— Я переспала с ним. Добровольно, Лив.

— Это не обоюдное согласие. По-настоящему. Да и что это меняет? Он имел над тобой власть. Знал, что ты уязвима из-за своей мамы. Он этим воспользовался. И тобой. И ты сделала единственное, что, как ты считала, могло защитить вас с мамой. — Лив улыбнулась, вспомнив о книге. — «Страх — мощный мотиватор, но и любовь тоже».

Губы у Алексис задрожали, и она заплакала. Она опустила голову и прижалась лбом к плечу Лив. И Лив ее обняла. Баюкала ее. Потирала рукой вверх и вниз по спине подруги, пока рыдания не перешли в икоту, а икота — в прерывистое дыхание. Пока все не закончилось.