— А то!

Он откупорил бутылку, разлил темное красное вино по бокалам.Пробормотал:

— Красивая… Она еще из богатой семьи. В родстве с правящейдинастией.

— Зато она умная. Хоть одно условие соблюдено.

— Дурак ты, хоть и из другого мира, — пробормотал Дитриш.

У меня вдруг возникло ощущение, что мы знакомы много лет. Ия легко ответил:

— Да ты сам дурак. Ты на своем месте, верно. И подвиги твоивовсе не в том, чтобы с ружьем наперевес карабкаться в гору. Тем более чтотебе-то ничего плохого Люди-над-людьми не сделали… Ты на своем месте, тебяуважают. Правильно. Так и делай то, что должно делать. Расти свои апельсины,построй какой-нибудь завод, изобрети чего-нибудь. У вас тут есть чем заняться.Снаряди экспедицию. Не на берег материка руины грабить. А дальше. Нормальныекарты составьте. Может быть, вы не одни в этом мире. Если даже все материкипогибли, островов-то много. Хоть узнаешь наконец, где вы живете… в Гренландииили в Японии.

Мне показалось, что у Дитриша загорелись глаза. Неужели то,что я предложил, никогда не приходило ему в голову?

— В открытом море опасно, — сказал он. — Только отчаянныйчеловек сунется не к берегу, а в никуда.

— У нас такие отчаянные были, не поверю, что у васперевелись. Найди капитана Ван Тао. Он очень отчаянный. И, по-моему, нуждаетсяв деньгах. А я у него еще пятнадцать марок спер, — в приступе откровенностидобавил я. — Даже больше, если с мелочью.

Дитриш улыбнулся:

— Я ему верну. И спрошу, насколько он отчаянный.

— И женись, — добавил я. — Не расстраивай народ. А то вбиблиотеку всякие заходят, знаешь ли…

— Туда сопливые дети и старые пердуны заходят, — буркнулДитриш.

— Ну, дети могут и подрасти…

— Перестань, а? — возмутился Дитриш. — Ты себя ведешь будтомой отец!

— А что? Если я из прошлого, то в какой-то мере твой предок.Могу и покомандовать.

Как ни странно, но Дитриш принялся обдумывать этот аргументвсерьез. Похоже, предков своих он и впрямь уважал.

— Это только если твоя теория верна, — сказал он послеразмышлений. — Так что не надо тут из себя… старшего брата строить. Лучшерасскажи про себя. Ну, про свой мир.

— Да что в нем интересного? — спросил я. — Работалпродавцом. Если без красивых слов, то именно продавцом. Продавал компьютерныежелезки.

— А что это такое?

Я долго объяснял, что такое компьютер. Постепенно увлекся дотакой степени, что даже кратко изложил достоинства и недостатки «Висты» посравнению с «ХР» и высказал свою точку зрения на вечное противостояние «Интела»и «АМД».

— И это ты называешь неинтересным? — пораженно спросилДитриш. — А ты хотел стать именно продавцом компьютеров?

— Да нет, что ты… Кто же мечтает стать продавцом…

— У нас — многие.

— Менталитет другой… Я учился в авиационном институте. Нааэрокосмическом. Глупость, конечно, детская мечта. В детстве все мечтаютнаесться мороженого, стать летчиком или космонавтом…

— А что такое космонавт? Про летчиков я читал.

Пришлось рассказывать и это.

К своему удивлению, я увлекся еще больше. Надо же, три годаотучился и вроде как все забыл. Но оказалось, где-то в памяти все хранилось.Вспоминать было и приятно, и чуть больно — вроде как о любимой девушке, скоторой расстались по обоюдному согласию, но оставив что-то недосказанным…

— И ты говоришь, что ваш мир неинтересный? — воскликнулДитриш. — Вы летали на Луну и хотели лететь на Марс. У вас весь мир можно задень пересечь! А ты говоришь — неинтересно!

— Наверное, мы привыкли. Нам все это кажется обычным.

— Вот дураки, — сказал Дитриш. — Компьютеры, самолеты,ракеты. Луна.

Он покачал головой и налил себе еще вина. Хорошее вино,наверняка из собственного виноградника, хранилось где-нибудь в подвалах, вогромных бочках…

— Уже поздно, — с сожалением произнес Дитриш. — Я бы с тобойвсю ночь проболтал. Но ты же утром пойдешь к башне?

— Да.

— Тогда тебе надо выспаться.

У него все-таки было очень развитое чувство ответственности.

— Хорошо. — Я допил вино. — Спасибо… за автомат, и вообще.

— Я завтра тебя провожу немного, — виновато сказал Дитриш. Ив сердцах добавил: — Ты бы знал, как я хочу пойти с тобой к башне!

Утро выдалось отвратительным.

Проснувшись, я услышал, как барабанит за окнами дождь. Насамом деле замечательно так вот просыпаться — если это утро субботы иливоскресенья, никуда не нужно идти, можно поваляться немного, то засыпая, топробуждаясь, потом включить телевизор и, слушая какую-нибудь дурацкую болтовню,готовить завтрак, глядя в мокрое стекло, по которому сползают крупные капли,посочувствовать людям, спешащим по улице под куполами зонтов…

Но мне-то предстояло иное.

Я поднялся, отодвинул штору и посмотрел в окно. Серые тучимокрым пледом лежали на склонах гор, на дворе не было ни единого человека, аснаружи на подоконнике мокли два нахохлившихся голубя. Башни не было видно,словно и нет ее в природе.

Хороший полководец в такую погоду солдата под пули невыгонит.

Очень обидно, что я и полководец, и солдат в одном лице.

Я спустился вниз и обнаружил Дитриша в обеденном зале. Будтоон и не уходил. Впрочем, может, так и было — на столе стояла еще одна пустаябутылка из-под вина, а пепельница на курительном столике была полна папиросныхокурков.

— Доброе утро, — приветствовал меня Дитриш. Вид у него ивпрямь был невыспавшийся. — Погода мерзкая.

— Заметил, — сказал я. Появился слуга, стал сервироватьстол. Свежий сок, чай, хлеб, сыр, колбаса. Горячего на завтрак не было, впрочем,волнение все равно отбивало аппетит.

— Может, отложим до завтра? — спросил Дитриш. —Подготовились бы лучше. Я могу поспрашивать людей в поместье — вдруг кто-тосогласится пойти с тобой?

— Они робота боятся. Железного человека.

— Да это сказки, — хмуро сказал Дитриш. — Не бывает таких.

— В нашем мире были. Несовершенные, конечно, но были.Движущаяся машина из железа, которой управляет компьютер.

— И она может ходить на ногах?

— Ну… вроде делали таких.

— Слухам уже полсотни лет! За такое время любая машинасломается… даже если что и было.