Ольга напряглась, остро ощутив, как измениласьпо сравнению с теми временами, когда бегала за ним тощей девчонкой с голоднымиот любви глазами. Теперь она не тощая, вот уж нет. Никак не может прийти вформу после родов. Толстеет, кажется, даже от одного только запаха жаренойкартошки. Конечно, она не расплылась квашней, живот не отвисает, этого нет,однако от прежней точеной фигуры мало что осталось. Наверняка он сейчасподсчитывает все эти кардинальные изменения! Вот же черт, у Любки, котораяметет что ни попадя, по-прежнему остается поджарая стать – после того, как мужгодами чуть ли не силком ее на диете держал. Теперь она как будто нарочно,назло всем хочет пополнеть, а – никак. Ольга же сейчас отдала бы все на свете,чтобы поменяться с сестрой конституцией, обменом веществ – что там обеспечиваету женщин отсутствие жировых отложений на бедрах и на талии? Поменяться хотя бына то время, что стоит рядом с ним, смотрит в его глаза... Конечно, мужу она итакая нравится, да и не только мужу. Но все ее любовники сейчас словно бывымелись из памяти – вместе с Володей, мужем, и даже сыном Никиткой.

У Гоши в опущенной руке букет темно-бордовых,почти черных роз. Для кого эти цветы? Для кого?

– Нормально, говорю, жизнь. А у тебя?

– Да так, по-всякому, – он пожалплечами. – Слышал, у тебя семья теперь, ребенок?

Господи, как она хотела назвать сына Гошей...Но мужу это имя не нравилось. Ольга потом надолго затаила на него обиду – зато, что настоял на своем.

– Ну да. Все как у людей. А твои делакак?

– Ну, у меня как раз все не как улюдей, – ответил он вроде бы с насмешкой, но лицо на миг словноокаменело. – Ладно, обо мне неинтересно. Я у тебя вот что хотелспросить...

Хотел спросить? Ольга задрожала от этих слов.Хотел спросить?! Значит, они не просто так, случайно столкнулись в проходномдворе неподалеку от ее дома? Значит, он ее ждал? Хотел ее увидеть? Почему?Зачем?

А что, если он сейчас преподнесет ей этикрасивейшие, хоть и мрачноватые, розы?

Господи, ну какая она была дура, если вдругповерила, что его привела в этот проходной двор внезапно вспыхнувшая любовь!Да, да, поверила, мол, он не замечал Ольгу, когда она была девчонкой, а стоилоей сделаться зрелой женщиной, как он... Конечно, конечно! Такое бывает только встихах Асадова и в мексиканских сериалах. Да еще в романе А. С. Пушкина«Евгений Онегин».

Тем более что букет Гоша вручать Ольге явно несобирался. И смотрел-то на нее без всякой любви. С каким-то затаенныминтересом, не более. С научно-исследовательским интересом – вот как можноопределить выражение этого взгляда.

– Ну, спрашивай, что хотел, –буркнула она угрюмо, не в силах справиться с разочарованием.

– Слушай-ка... про Олега по-прежнему такничего и не известно?

Сказать, что у нее подкосились ноги, –значило ничего не сказать. Сказать, что сердце пропустило один удар, а может,даже и несколько, – значило ничего не сказать! Язык мигом распух иперестал ворочаться во рту – как если бы ей перехлестнули горло удавкой. И ейтоже...

– А откуда мне что-то может быть про негоизвестно? Пропал... Милиция ищет...

– А что говорит его жена на этот счет?

– Ты бы у нее и спросил.

– Я бы спросил, – хмыкнулГоша. – Да к ней не подберешься. Телефон никогда не отвечает. В принципе.Такое ощущение, что он отключен.

Ольга бросила на него косой взгляд. Любка ивпрямь находилась в отключке. Как телефонной, так и физической. В такомсостоянии Ольга двоюродную сестру никогда не видела. Раньше Любка выпивала,конечно, но как все. Ну, пару раз напивалась до положения риз. А с кем небывает? Но теперь она на несколько дней впала в натуральный запой. Причиныбыли... Вчера, впрочем, Люба позвонила относительно нормальная и сказала, чтоочухалась маленько, надо встретиться, обговорить дела, назначила место и время.Но на связь вышла она сама, а в другое время телефон так и держала отключенным.То есть неудивительно, что Гоша не мог ей дозвониться.

– Так ты ко мне сюда пришел, чтобыузнать, не слышно ли что про Олега? – угрюмо взглянула Ольга. Неизвестно,что ее сейчас больше мучило: разочарование от несбывшихся розовых надежд илистрах.

– Не только. Я прекрасно понимаю, что пронего ничего не слышно и долго еще не будет слышно, верно? – с особымвыражением сказал Гоша, поглядывая на Ольгу исподлобья, и глаза его были сейчассовершенно непроницаемы. – Вообще-то я пришел просить тебя свести меня ствоим мужем. Желательно, чтобы при этой встрече и Люба присутствовала.

– Стою и падаю! – раздался рядомхриплый голос. – Ну просто валюсь! Неужели это сам красавчик Воропаев?Неужели сам Гоша? И неужели он жаждет встретиться со мной? А цветочки не дляменя припас?

Ольга и Гоша обернулись и увидели Любу. Онавыглядела, как всегда, безупречно, особенно в этом новом пепельном парике.Что-что, а подбирать парики Любка научилась виртуозно: кто не знал о еепострадавшей в аварии голове, и заподозрить не мог бы, что она носит волосычужих баб! Никакой синтетики Люба не признавала – только натуральные пепельныелоконы. Одеваться после исчезновения Олега она стала очень строго – в черное, иэтот цвет ей шел. Короче, только набрякшие подглазья, покрасневшие глаза ислегка обвисшие щеки могли выдать внимательному человеку, что Люба последниенесколько дней безудержно квасила.

Услышав ее развеселый голос, Ольга откровенноиспугалась, что сестра все еще не в себе, не владеет ни собой, ни ситуацией, апотому вполне может ляпнуть чего не надо. А Гошка сегодня уж до того странный,что ляпать при нем не просто нельзя, но даже и опасно. Однако у Ольги тотчасотлегло от сердца, когда она увидела, что глаза у Любы холодны, настороженны иабсолютно трезвы. Возможно, она услышала последние Гошкины слова, которые былине просто двусмысленны, но очень двусмысленны? Или это просто почудилось Ольгес перепугу?

– И о чем же ты хочешь поговорить со мнойи с Вовкой?

– Да так, есть одна просьба.

– Какая? Для милого дружка, сам знаешь,хоть сережку из ушка.

– Ты ж вроде не носишь сережки, –лучезарно улыбнулся Гоша. – Но ладно, хватит словами играть. Просьбатакая. Вот эти цветы, – он протянул свой букет, – положи, пожалуйста,на могилку Олега. Ну есть же хоть какая-то яма, котлован, не знаю, куда вы егобросили? Неля, надо думать, тоже там? Туда и цветы положи.