У Ольги закружился перед глазами серый туман.Ноги подкосились... Потом что-то больно впилось ей в руку повыше локтя. Щипок соттягом вернул ускользающее сознание. С трудом сообразила, что Любка успелаподхватить ее под руку и удержала, не позволила рухнуть в обморок. После этого,конечно, просто не о чем было бы говорить, не от чего отпираться.

Но откуда он знает?! Или просто на пушкуберет? Знает, определенно знает... вон как азартно блестят глаза. И про Нелькузнает.

Что теперь делать? Залиться слезами, начатьпричитать-плакать и бить себя в грудь? Каяться?

А в чем ей каяться? Строго говоря, чем она, Ольга,виновата? Двоюродная сестра пришла и пожаловалась на мужа, который... Ну, вобщем, жить с которым стало невозможно. При этом присутствовал Ольгин муж,Володя Кутьков. Выслушал причитания родственницы: да чтоб он, постылый,провалился вместе со своей блядешкой! Посочувствовал Любе. Сказал, что готовпомочь всем, что в его силах. Ну, прикинули, что в его силах... Оказалось,многое. Конечно, не за просто так. Конечно, за определенную сумму. Но иобсуждение суммы, и разработка всяких деталей происходили уже без участияОльги: она укладывала спать Никитку. Так что какое она имеет вообще отношение кслучившемуся? Тем более что Люба до сих пор Володе так и не заплатила за егопомощь...

В общем, Ольга быстренько убедила себя, что вовсем виновата именно Люба. Так пусть она и трепыхается под пристальным взглядомГоши Воропаева. Пусть она и соображает, как отвечать на его безумные обвинения:

– Не отпирайся, Люба. Я все знаю. Все.Как раз накануне того дня, когда Олег пропал, мы с ним имели долгий разговор.Он рассказал обо всем, что у вас в доме творится. И про ногу твою, и про забавысо скальпелем, и про Нелю. Он чуял, понимаешь ты, чуял, что его жизнь вопасности. И хоть посмеивался над своими страхами, а все же решил себяобезопасить максимально. Я дал ему несколько советов. Некоторые он выполнил:например, изложил свои подозрения письменно и передал в конверте надежномучеловеку, юристу, с просьбой переправить в милицию, если с ним, с Олегом,что-то случится...

Тут Воропаев, конечно, сильно погрешил противистины, однако и Ольга, и Люба ничего не заподозрили и приняли его слова зачистую монету. Ведь он знал так много... Он все говорил точно. Наверное, и тутне врет.

Теперь уже Ольге пришлось поддерживатьдвоюродную сестру под локоток.

– Но одним из самых дельных советов онпренебрег, – как ни в чем не бывало продолжал Гоша, крутя и вертя свойкошмарный букет, до которого, понятное дело, ни одна из сестер теперь идотронуться не желала. – Так, например, я посоветовал ему немедленносообщить тебе, Люба, что деньги со своего счета он практически всеизрасходовал, поэтому в случае его смерти ты ничего не приобретаешь, кромелишних заморочек. Кстати, ты вообще учла, что при исчезновении человека онтолько через год признается без вести пропавшим и лишь через пять или шестьлет, точно не припомню, наследники имеют право наложить лапу на его имущество?Так что, даже если бы на счету Олега было не двести пятьдесят долларов, агораздо больше, тебе пришлось бы подождать. С другой стороны, нет худа бездобра, верно? За эти пять-шесть лет и на двести пятьдесят долларов набежиткакой-никакой процентик, она малость потолстеет, эта хиленькая суммочка...

Ольга так резко отпрянула от сестры, что Любачуть не упала.

Как это – двести пятьдесят долларов? Любкауверяла их, что на счету Олега как минимум пять тысяч, а взять она их не может,пока не будут исполнены какие-то там формальности насчет пропавшего бесследномужа. Но как только – так сразу рассчитается. А теперь что выясняется? Чем онарассчитается? Двумястами пятьюдесятью долларами? И когда? Через пять-шесть лет?

А может, Гоша их на пушку берет?

Но достаточно было взглянуть на Любку, чтобыудостовериться: все правда. Все правда!

– Так, значит, ты нам врала?Врала? – взвилась было Ольга, но Люба так на нее глянула, что та осеклась.Отчего-то невыносимо страшно стало стоять рядом с этой женщиной. Как будторядом с чужой. Вообще что-то нечеловеческое вдруг в ней проглянуло.

– Это правда, что тебе Олег всерассказал? – спросила Люба резко, и Ольге показалось, будто ее голосвысекает из воздуха искры, как рашпиль из металла.

– Ты же и сама понимаешь, зачемспрашиваешь? – ответил Гоша, и мягкость из его голоса тоже исчезла. УОльги на миг перехватило дыхание, когда она поняла, сошлись... достойныепротивники сошлись! Люба, ее сестра, которая всегда была просто бабенка, такаяже, как все, ну, может, поугрюмее прочих, а потом она вдруг взяла – и решилаизбавиться от мужа, да не просто решила, а придумала, как это сделать, и непросто придумала, но и сумела Володю, Ольгиного мужа, в это вовлечь, причем нена один раз его, чувствуется, завязала, а на очень долгоиграющую работенкуподрядила. На работенку пусть рисковую, но очень доходную...

И Гоша был сейчас не такой, каким запомнилсяОльге. Не просто веселый лоботряс, девчачий баловень. В нем что-то погасло, нов то же время зажглось. Светлое угасло, а зажглось нечто темное, мрачное,опасное. Он не побоялся начать этот разговор с Ольгой и Любой не потому, чтоони всего лишь женщины. Если бы сейчас против него вышли Володя и его напарникиСайков с Басаврюком, Гоша держался бы точно так же свободно, раскованно,бесстрашно. Ольга с Любой оказались для него не более чем ступеньки наподступах к мужчинам. Как всегда, они ему совершенно не нужны сами по себе. УГоши были какие-то конкретные дела, ну а женщины...

У Ольги защемило сердце от сознания, что вочередной раз она оставалась для этого недосягаемого, незабываемого человекапустым местом. У нее даже глаза защипало от приступа внезапного горя.Зажмурилась, чтобы не выкатилось ни слезинки. И подумала, что существовал бы всамом деле дьявол – она бы душу ему продала сейчас, сию минуту только за то,чтобы хоть однажды Гошка посмотрел на нее по-другому. Чтобы увидел в ней неничтожество женского пола, а женщину, которую он хочет в своей постели...

О душе его, о сердце Ольга сейчас не думала.Она знала, что путь к сердцу мужчины лежит через... нет, совсем не черезжелудок, как принято говорить. Затронешь его естество – глядишь, и к душеподберешься. Ну а нет... опять, значит, он уйдет на годы и годы, а сновавстретятся, когда она уже старухой будет?!

Сквозь этот сумбур, который устроила в ееголове внезапно ожившая прежняя любовь, до Ольги внезапно начало доходить, что,пока она пытается совладать с разбитым сердцем, Люба и Гоша о чем-топереговариваются – быстрыми, короткими фразами, словно два вооруженных ножамипротивника, которые топчутся друг против друга, делают пробные выпады,отступают, глаз друг с дружки не сводят – и в то же время точно знают, чтосмертельного удара не нанесут, а поладят, разойдутся друзьями.