– Вообще-то, думаю, он уже пропитался уксусом и пряностями, а через сутки будет сочным.

– Обойдемся без еще одних суток. Сегодня вечером вы подадите нам его на прощальный ужин, куда приглашены адмирал Дорек и его достопочтенная супруга Гвендолен, моя советница.

– Как же так? А завтрашний прием представителей цехов? Мы же всё…

– Отмените.

– Но, сир, ремесленники…

– Сосредоточимся на проблемах флота. Альбер и Гвендолен Дорек!

– Но, сир, так нельзя… – скулила домоправительница.

Супруг Доре появился в дверях с охапкой хвороста, прижимая ее сверху тяжелой челюстью.

– Мы уезжаем завтра, поэтому принимаем гостей сегодня, – отрезал Тибо. – Жду, что ваша дочь Виктория присоединится к нам. Цель моего путешествия – знакомство с подданными. Было бы странно не познакомиться с обитателями дома, принадлежащего мне.

Госпожа Доре походила на побитую собаку. Ее слово давным-давно ничего не значило для дочери. Муж, стоя позади нее, с видимым усилием напрягал мозги, чтобы понять, что произошло. Ему это давалось нелегко. Поглядев на них, Тибо отмел подозрение, что семейка замешана в политических интригах. До заговоров они пока не доросли. Благодаря исключительным умственным способностям Доре оставались вне подозрений. Обычные скупердяи, как и большинство жителей Центральной провинции. Это соображение почему-то успокоило Тибо.

– Ужином займутся мои слуги, – объявил Тибо. – Вы увидите, что для горячих сердец нет ничего невозможного. Мой незаменимый Бенуа… Бенуа! Где же он?

Тибо огляделся по сторонам. Преданный камердинер, который ходил за ним по пятам, исчез. Овид зашелся от смеха.

– Я думаю, сир…

Но продолжать он не мог и снова залился хохотом.

Кучер поехал за Бенуа и забрал его с площади. В усадьбе тем временем закипела работа. Повар раздал всем задания, и Мадлен уже чистила серебро, а Лукас, Овид и Тибо переставляли мебель в гостиной. Эма зажгла девяносто девять свечей в огромной люстре. Господин Доре, видя, как на его глазах преображается все вокруг, устыдился и принес сухих дров.

Госпожа Доре решала непосильную задачу: как выманить на королевский ужин Викторию. Стояла у запертой двери и уговаривала дочку выйти, давая всевозможные обещания, о которых тотчас же сожалела.

Бенуа вернулся и сразу побежал осматривать парадную гостиную. Он глазам своим не поверил – она вдруг стала безупречной. Он поспешил на кухню, где среди исходящих паром кастрюль суетились его товарищи. Бенуа чуть не заплакал: все обошлись без него! Как будто его и не существовало.

На серебряном блюде высилась гора профитролей. Знаменитый кабан жарился рядом с ягненком. Банки с соленьями, промасленные свертки и другие припасы, бережно прикрытые полотенцем, громоздились на столе.

– Ну и дела! – восклицал повар, разбирая добычу, захваченную в погребе.

Почувствовав на себе пристальный взгляд, он обернулся и увидел промокшего до костей Бенуа с завившимися, как у барашка, волосами.

– Иди-ка посушись, – крикнул ему повар.

И Бенуа покорно отправился сушиться.

Позже из чистого сострадания Тибо, надевая камзол, попросил Бенуа застегнуть на нем тридцать девять пуговиц. На тридцать седьмой он услышал, что гости вошли в гостиную.

– Жара тропическая! – провозгласил адмирал.

– Говори потише, Альбер! – прозвучал мощный голос его супруги.

– Эти две не застегивай, – попросил Тибо. – Мне будет легче дышать.

Тибо спустился в гостиную, где старый морской волк держался за спинку стула, будто стоял у штурвала. Голый череп сиял как начищенный, на губах пенилась слюна. Гвендолен, сверкая гранатовым ожерельем, держала в одной руке оба их фужера с вином. Увидев короля, она почтительно склонила могучий стан. В этот миг адмирал заметил Эму и с грозным видом двинулся к ней.

– Принц Тибо! Что делает юнга на баке? Я вас предупреждал, однако…

Гвендолен дернула мужа за рукав, но он не обратил на нее ни малейшего внимания.

– Принц! Она должна быть уже на суше, как мы и договаривались!

– К сожалению, адмирал, мы так и не смогли договориться, – спокойно ответил Тибо.

– Рано или поздно, принц, ее придется высадить…

Гвендолен уже крепко взяла мужа за плечо, и он в недоумении остановился, пригладил несуществующие волосы и переменил тему:

– Дождь льет как из ведра. Предлагаю на ночь приспустить паруса.

– Приспустим, – пообещал Тибо.

Гиблая бухта окончательно погубила адмирала.

После Тибо Дорек переключился на Лукаса, который браво щеголял в новой форме. Потом перешел к Овиду – ему, напротив, форма совсем не шла, он казался бочонком и задевал все предметы широкими манжетами.

– Баталёр! – проревел Дорек. – Что ты делаешь на палубе в такую качку?! А ну живей в трюм проверять балласт!

Гвендолен сунула мужу в рот два печенья сразу, но адмирал продолжал отдавать приказы, отчаянно плюясь крошками. Супруги Доре наблюдали за происходящим, стоя в стороне, смущенные криками, крошками и всем прочим. Им хотелось выглядеть как можно доброжелательней, но они увидели на столе бутылки лучшего вина из собственного погреба, свой любимый гусиный паштет и скисли. Улыбались они через силу и, стиснув зубы, поглядывали с беспокойством на лестницу, по которой должна была спуститься их дочь.

Виктория появилась с опозданием, когда все уже уселись за стол. Дочь Доре служила опровержением всех законов генетики, разве что волевой подбородок слегка намекал на семейное сходство. Но, в то время как отца выдающаяся челюсть делала похожим на мула, нижняя часть лица Виктории гармонично сочеталась с тонким носом и высокими скулами. В белом чешуйчатом платье она походила на сирену. Белая кожа была щедро усеяна веснушками, пышные огненно-красные волосы ниспадали до пояса. Даже рыжий Бенуа померк рядом с ней.

– Виктория! – взвизгнула мать.

Девушка поплыла к своему месту, словно ее не слышала, – грациозная, высокомерная, слегка скривив губы. Бенуа засуетился вокруг, словно пчела, что почувствовала в цветке родственную душу. Присутствие Виктории озарило гостиную и заставило хрусталь заиграть. Одна Эма рассматривала ее в упор, без малейшего смущения. Ей хотелось узнать, какого цвета у девушки глаза. И Виктория все-таки подняла их и посмотрела на Эму. Глаза оказались зелеными, как прозрачная морская волна. Эма угадала, что девушка решительна, разочарована и печальна, поэтому решила, что ту снедает тайная любовь. Эма и Виктория пристально смотрели друг на друга. Адмирал воздел ложку к потолку и провозгласил:

– Фок-мачта.

Тибо, не сдержавшись, рассмеялся. Остальные тоже улыбнулись, но как-то невесело.

Вечер проходил холодно и неуютно. Супруги Доре оплакивали про себя чудесные паштеты. Король пытался развеселить гостей, но чувствовал себя моряком, гребущим против течения. Вопреки правилам он усадил за стол своих телохранителей, и Овид сметал обшлагами на мраморный пол то вилку, то ложку. Адмирал тут же вскакивал и кричал: