Камни и палки летели все стремительней, быстрее, точнее. А Воин стоял, уже обтекая кровью.

- Стойте! Хватит! - побежала я в толпу особо ярых, набрасывая на руки.

Быстрый метнул в меня упрямый взгляд и запульнул огромный камень в Воина, после которого тот упал как подкошенный на землю.

Страх ледяной рукой сжал сердце, я не могла сделать вдох. А потом оттолкнула с пути Быстрого, что пытался меня перехватить и бросилась к Дереку, приказав:

- Травницу! Срочно!

- Как дошел только? - недовольно бухтела Травница, осматривая тело Воина. - Весь же порезанный, покоцанный, а приперся к опушке!

В ее новом домике на земле стоял жуткий смрад трав, глаза слезились от дыма, а нос щипало от резкого запаха. Я чихала, не переставая, вытирая слезы и радуясь въедливому в слизистые дыму, как прикрытию.

Дерек лежал на длинной широкой скамье, а кровь капала с кончиков пальцев на землю, не останавливаясь. Его полностью раздели мужчины, и теперь только ткань прикрывала его ниже пояса. Все тело было в свежих ранах и старых шрамах - не разобрать. Было видно, что генерал бился с врагами не на жизнь, а насмерть.

- Он потерял сознание не из-за удара камня по голове?

- Камень сделал свое дело, но у твоего мужа и без того много внутренних травм. Он потерял много сил в боях, его тело долго работало на износ на одной силе духа, -Травница сунула мне в руки зеленую кашу, приказав: - Замажь раны, я очистила их.

- Но он же выживет? - с тревогой нанесла жижу на глубокий порез от меча. Эта рана была недавней и открылась, кровила, окрашивая бок мужчины алым.

- Я не возьмусь обещать. Его пульс слаб, он не жалел себя, - Травница устало присела на стул, зевнув. - Всю ночь с ним крутилась, нужно отдохнуть...

Такой ответ меня не устраивал! Внутри все дрожало от мысли, что Воин может не очнуться. Я была уверена, что камни и палки не смогут его уложить в могилу, но и предположить не могла, что он и так был ранен и еле держался на ногах.

Зачем, ну зачем он пришел? Умереть?!

Нет! Я не могла позволить ему так просто покинуть этот мир! Так глупо!

- Травница, спаси его!

- А что я могу? И ты замажь живчиком все да спать ложись, а там посмотрим к утру, заберет его Великий Янус или нет.

- Нет! Прошу! - я вцепилась в колени женщины, опустившись на пол. - Спасите его! Вы же знаете, как!

Травница поджала губы и долго-долго смотрела мне в глаза.

- Любишь его? - неожиданно спросила она.

- Да, - я опустила взгляд, губы пересохли.

- Помнишь сердце обелиски?

- Точно! - я вскочила на ноги. - Где снадобье?! Оно же поможет?!

Травница прищурила один глаз, скривила рот в косой ухмылке:

- Оно десятерых Лесных способно спасти. Или одного Воина. Кого спасешь?

- Но клан в порядке. - я с опаской посмотрела на женщину, потому что она всегда наперед предсказывала беду. - Что-то случится в ближайшем будущем? Нас опять постигнет беда?

- Просто знай, сердце обелиски особенно действует на наш народ, поэтому поднимет десятерых. А его - одного, - ушла от ответа Травница. - Выбирай.

В своем сердце я уже сделала выбор, осталось только озвучить. Возможно, если бы здесь лежали десять умирающих соклановцев против Воина, я бы мешкала, а так я ответила:

- Спаси Воина, Травница.

- Хорошо. - Женщина поднялась на ноги, сделала два шага и остановилась: - Прямо скажу, раз намеков не понимаешь: - И тебя оно способно полностью вылечить от последствий отравления яда ягатана. Будешь жить полной жизнью без забот о здоровье, проживешь до глубокой старости.

- Спаси его, - только повторила я.

Травница опустила глаза вниз, будто хотела увидеть мое сердце сквозь грудную летку и тяжело вздохнула:

- Ну, будь как будет! Видит Янус, я старалась!

Загадочные слова женщины повисли в прогорклом смраде, затрещал огонь в очаге. Я чувствовала предупреждение, но не могла разобрать его смысл. Жизнь Воина, висевшая на волоске, мешала трезво мыслить.

Травница развела снадобье и дала мне пузырек в руки:

- Сделай это своими руками, Пернатая! Пусть у богов не будет ко мне вопросов!

Я подставила узкое горло к бледным губам Дерека, приподняла его голову и попыталась влить в него лекарство. Струйка потекла мимо, по щеке и вниз, а внутрь, казалось, не попало и капли.

- Ой, выйду я подышать! Да и ты делай свое дело и выходи проветрится, травки хоть целебные, передышишь, еще чувств лишишься у меня!

Травница оставила меня наедине с Воином, и я в растерянности смотрела на пузырек, думая, как же влить содержимое в мужчину.

- Ну же, глотай! - я надавила на щеки, но тот лишь сцепил в забытье зубы.

Я почувствовала такое бессилие, что временно позволила себе слабость: опустила голову вниз и прижалась ко лбу Дерека своим. И тут же почувствовала, как тот расслабился.

Быстро поднесла пузырек к губам, но Воин вновь сцепил зубы.

- Открой рот! Давай же! - умоляла я его. - Поправься, дай отправить тебя прочь здоровым!

Но как бы я ни старалась, влить в генерала жидкое спасение оказалось невозможно.

Я снова соприкоснулась с Воином лбами, прошептав:

- Ты такой упрямец!

И он снова расслабился.

А что, если я...

Я поднесла пузырек к своим губам, набрала в рот, а потом наклонилась к Дереку. Прикоснулась к нему в поцелуе, не размыкая губ, а потом резко нажала на щеки, вливая жидкость в мужчину.

Воин закашлялся, но проглотил все до капли, а я с чувством выполненного долго выпрямилась и вытерла губы тыльной стороной ладони.

Не оставлю повода для воспоминаний! Сотру этот целебный поцелуй руками и из памяти!

Я обработала все раны генерала, а потом вышла из домика, чувствуя, как затекли ноги. Рассвет только-только озарил нежно-розовым заревом лес, а Травница спокойно себе храпела на гамаке. Ее никогда не смущала влажность, и сейчас я тоже с удовольствием прогоняла дым, которым наглоталась, с помощью влажного воздуха.

Так вот почему она живет внизу! Чтобы смрад быстрее выходил из дома и из тела! А то после этого дыма я чувствовала себя сушеным сухарем, который с жадностью впитывает в себя любую каплю.

Теперь я верила, что Воин поправится. Сердце обелиски особенное, оно обязательно поставит его на ноги!

А вот я больше не могу позволить себе находиться с ним рядом, показать, что Воин заботит меня.

Я пошла вперед, не оборачиваясь, и вздрогнула, когда от дерева отделилась тень.