Из квартиры вышел пожарный:

— Ну там, вроде, всё в порядке. Ладно, мы поехали, а к вам, — он повернулся к хозяйке, — инспектор придет, так что ждите. Думаю, сегодня же.

— Погоди! Как это в порядке? — вцепилась в него тетка. — Ты зафиксируй там, что банки-то мне все переколотили! Ты запиши!

— Женщина, вы о чем говорите вообще? — пожарный удивленно посмотрел на неё. — Вы ему, — он кивнул на молча стоявшего в стороне Игоря, — в ножки кланяться должны. Если б мы раньше приехали, так дверь бы вам выломали и всё. А он вам стеклышко аккуратно вынул, да сам всё и затушил.

— Так, а банки-то, банки? — не унималась та. — Я чего, зря солила, что ли?

Пожарный безнадежно махнул рукой, повернулся и пошел в машину.

— Тетя Лиза, — подошла к соседке Татьяна, — да бог с ними, с банками… Вы чего, правда? Вон, Василий Петрович тоже хотел и дверь ломать, и стекло разбить предлагал. Ведь всё в дыму там у вас было, весь дом мог сгореть, а Игорь не дал.

— И чего сейчас? — обиженно поджала губы хозяйка квартиры. — Я ж покупала всё. И огурцы, и помидоры. На засолку брала.

Мужик из десятой квартиры тяжело вздохнул, покачал головой и поднял свой топор, который в суете бросил в траву.

— Вот так вот, парень, — подошел он к Игорю, — наука тебе на будущее. Ты как лучше хочешь, а тебе потом благодарность за это. Правду говорят: «Не делай добра — не получишь зла». Надо было всё же дверь ей выломать.

Игорь усмехнулся:

— Да бросьте вы! Если она бестолковая, не значит же, что ей только хуже делать надо.

— Так, ежели не понимает?

— Ну и что? Сейчас не понимает, может, потом поймет.

— А вот это навряд ли… Годы у неё уж не те.

— А это неважно…

Игорь подтянул «молнию» на куртке и посмотрел на часы; времени на всё про всё ушло минут тридцать. «Опоздал, конечно, на работу, но ничего…» — подумал он и пошел к калитке.

— Эй, милок, ты куда это? — засеменила следом тетка. — А банки-то мне кто сейчас конпенсирует?

— Тетя Лиза, да вы чего, вправду? — Татьяна всплеснула руками. Она успела сбегать домой и одеться потеплее. — Как не стыдно-то вам, в самом деле…

— А чего ты меня стыдишь? Чего я такого сделала? И стекло мне кто обратно ставить будет? Изба-то уж выстыла вся…

— Да вставлю я тебе стекло, вставлю… — мужик из десятой квартиры пошел к окну. — Тебе всё равно дом проветривать надо, дымищем воняет. Ноешь только с банками своими…

Игорь тем временем вышел на асфальт, накинул на голову капюшон и тихонько сказав: «Всё нормально», широко зашагал к автобазе.

Гриша-слепой

Летним воскресным вечером дед Андрей сидел за большим круглым столом, стоящим в центре горницы под низко висящим бело-зеленым пластиковым абажуром. На его крупном носу как-то игрушечно смотрелись небольшие круглые очки в светло-коричневой с черными крапинами оправе. Единственной целой дужкой очки держались за левое ухо, с правой же стороны к этой дужке была привязана резиночка, одевавшаяся на голову.

Ногтем указательного пальца правой руки дед медленно водил по желтой странице толстой книги, лежавшей перед ним в пятне света, падавшего на стол от абажура. Края страницы были потемневшие, почти коричневые, а исписана она была замысловатыми витыми буквами.

— Воз-дер-жание, не-зло-би-е, цело-, це-ло-муд-ри-е, кре‑пость и тер-пе-ние, — с видимым усилием медленно и по слогам произнес дед Андрей. Вздохнув, он повторил прочитанное быстрее: — Воздержание, незлобие, целомудрие, крепость и терпение. Ага, вот оно чего…

Погладив левой рукой длинную бороду, он, собравшись духом, продолжил:

— И по-доб-ныя с имя ве-ли-кия и добро-… — дед взглотнул, поерзал на стуле и осилил длинное слово, — до‑бро‑де-тель-ныя силы полу-чихом от Бога. Ага, стало быть, от Бога это всё…

Сидевшая тут же в горнице на скрипучем плетеном стуле баба Ксеня оторвалась от пряжи, которую молча до этого перебирала, подняла голову и закивала:

— Ага, вот, стало быть, всё от Него… Добродетель-то вся: незлобие, терпение… Всё от Него, от Господа нашего.

На её носу красовались такие же очки, как у деда, только с обеими целыми дужками.

Третьим присутствующим в комнате был внук деда Андрея и бабы Ксени Сергей. Все свои каникулы он проводил в деревне, приезжая сюда из города. Вот и нынче, окончив шестой класс, он снова гостил у стариков.

Повернувшись к нему и улыбнувшись, баба Ксеня ласково, но с легким напором сказала:

— Ты слушай, миленький сыночек, слушай. Это полезные слова-то, про боженьку, — несмотря на то, что Сергей был ей внуком, она обычно называла его «миленький сыночек».

Серёга, впрочем, и так слушал, никуда не убегал. Сидя напротив деда, он смотрел на него, подперев голову руками. Он уже привык к подобным вечерним чтениям.

Баба Ксеня и дед Андрей были людьми верующими. Однако они были не просто православными христианами, но были старообрядцами. Соблюдали все предписанные верой правила, выдерживали в обязательном порядке посты́, в праздники и по воскресеньям не работали, ежедневно утром и вечером перед сном молились перед иконами, стоявшими под самым потолком в углу на маленькой кухоньке.

Было у них несколько старинных толстых книг в кожаных переплетах, написанных на церковнославянском языке, которые они иногда читали. Книги эти хранились в шкафу аккуратно завернутые в ткань. Особенно старики любили читать одну, где были описаны мучения грешников, попавших в ад. После ужина в воскресенье или в праздник, помолившись и вымыв руки, дед доставал одну из книг, надевал свои очки с резиночкой, садился за круглый стол и начинал читать.

Был он малограмотным, поэтому читал кое-как, по слогам и очень медленно. Иногда, пока он дочитывал до конца одно предложение, уже забывалось, с чего оно началось, и приходилось перечитывать его по второму разу, уже побыстрее, чтобы усвоить смысл сказанного.

Серёга в такие моменты тоже был за столом, баба Ксеня ему говорила обычно: «Ты, миленький сыночек, посиди с нами, послушай. Ещё набегаешься». Но из-за того, что дед читал очень медленно и невразумительно — одну страницу с трудом мог осилить за целых полчаса — Серёгу часто в такие моменты тянуло в сон.

Поэтому однажды он попросил бабу Ксеню, чтобы она показала ему как читать церковнославянский шрифт — ведь многие буквы там совсем другие и пишутся иначе. Та объяснила как могла, и он, довольно быстро усвоив эту науку, начал на радость старикам постепенно читать эти книги сам. Ему это даже нравилось. Дед с бабой сидели возле