Много веков назад один поэт описал странствия человека поимени Улисс, который возвращался на свой родной остров Итаку, где ждала еговозлюбленная. Он испытал множество опасностей, прошел через множество испытаний— от штормов до искушения привольной и удобной жизнью. И вот настает минута,когда он оказывается в пещере, где обитает одноглазое чудовище — циклоп.

Тот спрашивает, как его имя. «Никто», — отвечает Улисс. Всхватке ему удается ослепить циклопа. На крики чудовища прибегают другиециклопы и, заметив, что вход в пещеру завален скалой, спрашивают, кто еще тамнаходится. «Никто! Никто!» — отвечает циклоп, и его товарищи, сочтя, что емуничто не угрожает, уходят. Улисс же может продолжать свой путь к женщине,которая ждет его.

— Итак, твое имя — Улисс?

— Мое имя — Никто.

Меня сотрясает озноб, кажется, будто в тело вонзаются острыеиглы.

— Сосредоточься на том, что тебе холодно, и ты перестанешьдрожать. Пусть холод заполнит все твои мысли, не оставив места ни для чегодругого, и тогда он станет тебе спутником и другом. Не пытайся совладать с ним.Не думай о солнце, иначе будет хуже: ты вспомнишь, что существует жара, и холодпочувствует, что он — не мил тебе и не желанен.

Мои мышцы напрягаются и расслабляются, чтобы создать энергиюи с ее помощью сохранить мой организм живым. Но я поступаю так, как велит Дос,ибо я доверяю ему — его спокойствию, его нежности, его власти. Я позволяю игламвонзиться в меня, мышцам одеревенеть, а зубам — стучать, и повторяю про себя:«Не сопротивляйтесь, холод — наш друг». Тело не слушается меня, но попрошествии четверти часа дрожь перестает сотрясать мое тело, я впадаю в некоеоцепенение и хочу опуститься наземь, однако Михаил подхватывает меня,удерживает на ногах — Бог говорит со мной. Кажется, будто слова его звучат издальней дали, оттуда, где степь встречается с небесами:

— Добро пожаловать, кочевник, пересекший степь. Добропожаловать туда, где небо мы всегда зовем голубым, даже если онопепельно-серое, потому что мы знаем его истинный цвет, скрытый за тучами. Добропожаловать в край Тенгри. Добро пожаловать ко мне, ибо я пришел сюда принятьтебя и почтить тебя в твоих поисках.

Михаил сел на землю и дал мне выпить чего-то такого от чегокровь моя сразу согрелась. Дос помог мне одеться. Мы прошли по склону дюн, очем-то говоривших между собой, и вернулись в наш лагерь. Еще до того, как моиспутники взялись готовить ужин, я провалился в глубокий сон.

***

— Что это? Неужели еще не рассвело?

— Давно рассвело. Пыльная буря, ничего страшного. Наденьтемные очки, защити глаза.

— А где Дос?

— Вернулся в Алма-Ату. Меня растрогала вчерашняя церемония.В общем-то, ему не следовало устраивать ее: для тебя это — потеря времени ириск получить воспаление легких. Надеюсь, ты понимаешь, что таким образом Досхотел сказать тебе «Добро пожаловать». Подлей масла.

— Я спал слишком долго.

— Тут всего два часа пути верхом. Мы доберемся еще дополудня.

— Мне надо вымыться. И переодеться.

— Это невозможно: кругом — голая степь. Подлей масла вкотелок, но сперва предложи его Госпоже: в наших краях масло и соль — самыедрагоценные продукты.

— А что такое Тенгри?

— Само слово переводится как «культ неба», то есть религиябез религии. Здесь проходили буддисты, индуисты, католики, мусульмане,приверженцы разных сект и верований. Кочевники делали вид, что принимаютнавязываемую им веру, но и прежде, и теперь в основе их религии лежит идея, чтоБожество — везде и повсюду, его нельзя изъять из природы и поместить в книгиили между четырех стен... А я, как только ступил на эту землю, чувствую себялучше, словно и впрямь нуждался в привычной еде. Спасибо, что взял меня с собой.

— Спасибо, что познакомил меня с Досом. Вчера, во времяпосвящения, я понял, что это особенный человек.

— Он учился у своего деда, тот — у своего отца, а тот — усвоего... Жизнь кочевников, у которых вплоть до конца XIX века не былописьменности, требовала появления акына, человека, обязанного помнить всесобытия и передавать их из уст в уста. Дос — это такой вот акын.

Пойми, когда я говорю «учился», то вовсе не имею в виду«накапливать знание». И рассказываемые ими истории не изобилуют реальнымифактами, датами, именами. Это легенды о героях и героинях, о битвах и волшебныхживотных — это символы не столько деяний человеческих, сколько самой сутичеловека. Это истории не о победах и поражениях, а о людях, которые ходили посвету, созерцали степь и впускали в себя Энергию Любви. Лей масло медленно,иначе оно будет брызгать во все стороны.

— Я чувствую себя так, словно получил благословение.

— Хотелось бы и мне испытать это чувство. Вчера я навещалмать, она спросила, все ли у меня в порядке, достаточно ли я зарабатываю. Ясолгал ей, сказав, что играю в Париже спектакль, идущий с огромным успехом.Сегодня я возвращаюсь к своему народу, и кажется, что только вчера покинулстрану, и за все то время, что меня здесь не было, я не сделал ничего значительного.Веду беседы с бродягами, шатаюсь по городу с «племенем», выступаю в армянскомресторане, а что в итоге? — Ничего. Ведь я — не Дос, который учился у своегодеда. У меня есть всего лишь присутствие, да и то порой я думаю, что это всеголишь слуховая галлюцинация. Быть может, мои состояния — не более чем предвестиеэпилептических припадков.

— Ты только что благодарил меня за то, что я взял тебя ссобой, а сейчас кажется, будто это повергает тебя в глубокую печаль. Определисьсо своими чувствами.

— Я чувствую и то, и это, и мне не надо определяться — ямогу плыть между моими противоречиями.

— Вот что я скажу тебе, Михаил. Я тоже испытывал к тебепротиворечивые чувства: сначала ненавидел тебя, потом стал принимать, а по меретого, как я следил за твоими шагами, это приятие переросло в уважение. Ты ещемолод и потому испытываешь совершенно нормальное чувство, и это чувствобессилия. Не знаю, скольких людей затронула твоя работа, но в одном можешь бытьуверен: ты преобразил мою жизнь.

— Но ты хотел всего лишь найти жену.