Что ж, бурятские тулупчики дадут нам выигрыш во времени:минуты две, не больше; этого доблестным улзутуевским доберманам вполне хватит,чтобы вспороть овчинку и добраться до наших с Чижом красных кровяных телец.

— Жаль, что мы познакомились так поздно! — Вминуту сильных душевных потрясений я, как всегда, порола несусветную чушь.

— Мне тоже жаль. — Чиж по части глупости могсоставить мне достойную конкуренцию. — Обещай, что, если эти твари нас неразорвут, ты как-нибудь со мной пообедаешь…

— А я думала, ты предложишь мне стать твоей женой…

— Моей вдовой! — Голос Чижа поднялся до высотультразвука.

— Дела обстоят так плохо? — Я все-таки невыдержала и обернулась.

Дела обстояли не просто плохо. Дела обстояли из рук вон.Черные собаки с янтарными волчьими глазами сжимали вокруг нас кольцо. Самымнедвусмысленным образом.

— Может быть, разобьем окно? — задала яриторический вопрос. В кухонное оконце могла пролезть только кошка, и то — невсякая. Разве что какая-нибудь поджарая сиамская самочка. Разжиревшим кастратампороды невская маскарадная и двуногим придуркам вход строго воспрещен!..

— О чем ты говоришь! Какое окно! Гадить местопреступления я не позволю!

— Отлично! Собаки будут просто счастливы! Собаки будутаплодировать твоим гражданским чувствам!

— Ты хорошо бегаешь? — спросил Чиж, и в руке егочто-то звякнуло. Это была металлическая цепочка, которая до этого покоилась вкармане тулупа Доржо (или Дугаржапа). Более наивного оружия и придумать былоневозможно!..

— Понятия не имею… Последний раз я бегала за своиммужем. Это было лет пять назад.

— Ты замужем?

— За своим бывшим мужем…

— Плевать. — Было совершенно непонятно, к чемуименно относится последняя реплика: к моим спринтерским возможностям или кэпопее с Бывшим. — Говорят, в экстремальных ситуациях в людях открываютсяневиданные способности…

— Мне что-то не хочется их открывать.

— Хочешь, чтобы они тебя сожрали?

— Не хочу.

— Тогда сделаем так. Сейчас ты побежишь к дому.

— А ты?..

Неужели он останется один на один с острыми, как кинжалы,зубами доберманов? Неужели он останется и принесет себя в жертву? В жертвумалознакомой мамзельке сомнительной внешности и сомнительной репутации… Скоторой познакомился всего лишь несколько часов назад? А если бы на моем местебыл кто-нибудь другой? Толстуха Минна, например? Или язвительная Tea?.. Иликривое зеркало правоохранительных органов Софья Сафьянова? Вот если бы речь шлао секси-Дашке… Но даже тогда это трудно было бы понять… А может, он простоблагородный человек и в его груди бьется великодушное и отчаянно храброесердце?.. О, Чиж прекрасный! Всю свою жизнь я искала идеального мужчину, но всеони, как правило, образовывали трогательную спайку со словом “мудачина”!.. Ивот теперь… Вот теперь…

— А ты? — прошептала я почти влюбленно.

— Побегу вместе с тобой. На счет “три”. И необорачивайся. Положимся на удачу.

"Три” случилось так же неожиданно, как случилисьчертовы собаки. Я слегка подзадержалась на старте и на счет “четыре”, “пять” и“шесть” могла лицезреть только спину Чижа. Он несся впереди меня, подбрасываяхудой зад и размахивая руками. Он даже ни разу не оглянулся, подлец, самаяудачная иллюстрация к слову “мудачина”! Впрочем, я тоже ни разу не оглянулась.Собаки были совсем близко, я ощущала их испепеляющее дыхание своими лопатками.Кажется, одна из них ухватила меня зубами за подошву. Или за край тулупа?..

Подгоняемая злобными тварями, я показала вполне приличноевремя. И даже, не оборачиваясь, бросила в собак цепочкой — точно такой же,какая была у Чижа. До сих пор она лежала в кармане и не подавала признаковжизни. Ничего не скажешь, близнецами-братьями были не только Доржо и Дугаржап,близнецами были и их вещи.

Но Чиж!..

Чиж бил все рекорды, включая мировые и олимпийские. Когда явывернула из-за угла и на всех парах понеслась ко входу в дом, он уже топталсятам. И отчаянно дергал за ручку двери. А потом принялся биться в равнодушноевитражное стекло всем телом.

— Закрыто! — заорал он страшным голосом.

После этого душераздирающего вопля последовала автоматнаяочередь из самой отборной площадной брани.

И в ту же секунду я услышала треск: одна из собак вырвалаклок из моего тулупа. По тому, как легко кусок овчины отделился от материнскоголона, стало ясно: проблем с мясцом новопреставившейся Алисы Зданович у собак небудет. Да, черт возьми, по сравнению с тем, что меня ожидает в ближайшиенесколько секунд, смерть Аглаи можно считать подарком из рождественскогоноска!..

Но толком попрощаться с жизнью не удалось.

Чиж самым волшебным образом справился с дверью и в самыйпоследний момент за шиворот втащил меня в дом. И щелкнул замком.

Добрых пять минут мы, тяжело дыша, лежали голова к голове иприслушивались к вою и яростному царапанью за дубовой обшивкой двери.

— Что случилось? — спросила я.

— Дверь была закрыта… Но я точно помню, что не закрывалее. Значит…

— Значит?

— Значит, ее закрыл кто-то другой!.. Кто-то, кто хотел,чтобы мы остались на улице и чтобы собаки нами пообедали.

Удивительная прозорливость!..

— Поужинали, — поправила я.

— Какая разница!

— Как ты открыл ее?

Чиж победительно рассмеялся и продемонстрировал мне ключ.

— Вот он, наш золотой ключик! Лежал в кармане. Я всамую последнюю минуту догадался. Поройся, может, и у тебя есть что-топодобное.

— Почти наверняка, — я сунула руку в карман(оказавшийся порванным), порылась за подкладкой и извлекла оттуда точно такойже желтый блестящий ключ.

Мой ключ — в отличие от голенького Чижового собрата — былприкреплен к медному брелку. Брелок, очевидно, был куплен за небольшие деньги вэтномагазине “Ганг” и представлял собой сцену из навязшей на зубах “Камасутры”:два человекоподобных существа исполняли акробатический этюд, который с натяжкойможно было назвать спариванием. Кроме ключа от входной двери, на брелкеболтались еще два неопознанных, из чего я сделала вывод, что в универсальномсимбиозе Доржо — Дугаржап все-таки существовало понятие “ведущий — ведомый”.Тем более что один из ключей стоил того, чтобы присмотреться к немуповнимательнее. Ни разу в жизни я не видела ключа, который смело можно былопричислить к произведению искусства. Как он уживался с похабнымпсевдоэротическим брелком и двумя сермяжными собратьями — уму непостижимо! Ключбыл довольно внушительный, что-то около десяти сантиметров в длину, ипредставлял собой стилизованное изображение приготовившейся к прыжку большойкошки: то ли гепарда, то ли пантеры, то ли коротко подстриженной львицы. Кошкаотливала платиной и посверкивала крошечными бриллиантиками, вправленными вглаза. Бородкой же служил непомерно длинный хвост животного. При виде этогоиспещренного насечками хвоста у меня бешено заколотилось сердце: выпуститьподобную прелесть из рук означало обречь себя на страдания и муки. И надискомфорт на смертном одре. Если я сейчас положу ключ обратно в карман тулупа,то никогда в жизни не прощу себе этой глупости! В конце концов, Доржо (илиДугаржап) мог потерять его, обронить в близлежащий сугроб или щель в полу… Вконце концов, никто не станет проедать плешь мертвецу только из-за того, чтокакого-то ключа не оказалось на месте… В конце концов, Доржо и Дугаржап неоткроют больше ни одной двери, разве что дверь в кабинет строгого судьи господабога…