– Да ты лучше! Лучше меня! Ты всегда была лучше меня! – Белянка вскочила из-за стола и крепко обняла Ласку.

Шелковистые темные волосы пахли сладкими-сладкими ландышами и шиповником.

– Что было, то травой поросло, Ласка. Настоящее – единственное время, которое у нас есть. И каждый хочет быть любимым. И ты, и я, и Стрелок, и Ловкий. Не хуже тебя.

– Ловкий? – всхлипнула Ласка.

– Он же влюблен в тебя и мучается жутко! – улыбнулась Белянка и вытерла слезинки со щек Ласки.

– Глупости, он же рыжий, и вообще… и никто не нужен, кроме… – но заплаканные глаза вопреки словам лукаво и почти по-прежнему загорелись – знала она, конечно знала, что Ловкий по ней сохнет. – И чего это ты такая добрая стала?

– Потому что ты плачешь, а не кусаешься. И потому что я люблю того, кто любит меня, а не пытаюсь перешить целый мир по своей выкройке.

– Не всем так везет, – Ласка утерлась рукавом.

– Но тебе повезет обязательно, – немного грустно вздохнула Белянка. – Вот увидишь.

На душе стало тихо и светло. Куда-то ушли обида и боль, и осталась только тишина. И пусть дурные предчувствия разъедают под ногами землю, пусть стоят под дверью рыцари и злится Горлица. Будь что будет – нужно набраться смелости и принять неизбежное.

Солнце вливалось сквозь откинутый полог палатки, и слезились спросонья глаза. Болело все: руки, спина, плечи, ноги и даже пресс. Будто вчера Стел дрался с кем-то насмерть – и проиграл.

Щебет птиц, потрескивание костра, постукивание поварешки о котелок разгоняли остатки сна. Волнами дурноты накатывали воспоминания, и хотелось снова заснуть – крепче прежнего, – заснуть и не просыпаться уже никогда.

Потому что вчера Стел и вправду дрался насмерть. С самим собой. И проиграл.

В битвах с самим собой победителей не бывает.

– Каша, – раздался негромкий, с хрипотцой, голос Рани. – Остынет – не жалуйся.

Загремели миски в подтверждение ее слов. И новая порция воспоминаний заставила Стела поморщиться. Ночью Рани плакала у него на плече – буквально призналась в любви, а он в ответ говорил с ней об Агиле.

Об остальном лучше и вовсе не вспоминать.

Какое жуткое пробуждение. Будто с похмелья. Уж лучше бы на самом деле напился вчера!

Выдохнув, Стел выбрался из палатки, взглянул на Рани – она знакомо, по-кроличьи подергивая носом, уминала кашу. Так обыденно и привычно! Будто и не было смертельного вечера, неловких слов и слез.

Стел спустился к реке, поплескал водой в лицо и вернулся к костру. С ежика волос срывались капли, кругами темнели на штанах. Рани носком сапога подвинула миску с кашей, достала коробочку с табаком и принялась за самокрутку.

Заварив чай, Стел взял слипшуюся кашу и наконец-то оторвал от земли взгляд.

Рани смотрела открыто и прямо, одно за другим пуская колечки мохнатого дыма, – она будто забыла прошлую ночь.

– Утро наступило, – подтвердила она невысказанные мысли.

Над чашкой в ее руке поднимался пар, смешивался с табачным дымом и лучами солнца, просеянными листвой. Белесые клубы сочились золотистыми сполохами, перетекали, окутывая крохотную фигурку Рани, вплетаясь в нелепые кудряшки, путаясь в коротковатых ресницах. И за этой завесой она пряталась так же надежно, как и за выверенным молчанием. Губы не кривились в горькой улыбке, глаза не блестели слезами. Ни единая капля тепла не вырывалась наружу – только спокойствие и покорность.

Как она это делает?

Он всегда считал ее сломанной, лишенной радости и чувств, замкнутой на себя и свою боль. Но что, если ему стоит поучиться у нее самообладанию? Что, если…

– Жуй-жуй, глотай? – усмехнулась она сквозь сжатые зубы, хлебнула чай и глубоко затянулась.

– Я же просил тебя не курить… – выдал внезапно Стел и прикусил язык: это надо же быть таким идиотом? Ничего лучше не придумал?

– Твое дело – мою жизнь спасать, – она наклонилась вперед и выпустила ему точно в лицо пару колечек дыма. – А мое – губить.

– Рани, я…

– Вот только не надо. Хватит! – едко отрезала она и прикоснулась кончиками пальцев к тыльной стороне его ладони.

– Я… – он посмотрел ей в глаза и осекся.

– Не надо, – прошептала она обветренными тонкими губами и покачала головой.

– Хотел сказать «спасибо» за завтрак, – соврал Стел.

Она только фыркнула и бросила окурок в огонь.

– Что теперь делать собираешься?

Действительно, что? Вечером придется читать лекцию сельчанам. И нужно что-то придумать с Рокотом…

Зашуршали кусты.

Рани навострила уши, переглянулась со Стелом.

Из-за коричневых свечек камышей и созвездий осоки торчала белобрысая макушка. Стел осторожно взял меч и подошел – в засаде сидела знакомая девочка-ведунья, тоненькая, по-детски нелепая, в застиранном сарафане. Она коротко взглянула на меч, потом посмотрела на голый торс Стела и потупилась в землю – щеки запылали.

– Вот уж кого не ждал! – хмыкнул он, чтобы потянуть время, а в голове цеплялись друг за друга мысли, закручивались вихрем. Зачем она пришла? Как ее переманить? Она ли подожгла тогда рыцарей?

– Вот уж тоже не ждала! – Белянка вскинула подбородок и посмотрела ему в глаза. – Почему ты здесь? Остальные чужаки на другом берегу.

– Так, может, тогда мы и не чужаки вовсе? – Стел широко улыбнулся. – Чаю?

Белянка заглянула через его плечо и вновь насупилась.

– Ты мне не друг, чтобы чай с тобой пить.

– Так зачем пришла?

– А я не к тебе пришла, – она мотнула головой, покосилась на иву и переступила с ноги на ногу.

Стел обернулся к Рани с наигранным удивлением:

– Она к тебе? – Та хмыкнула, резко встала и скрылась в палатке, щелкнув пологом. – Видимо, нет, – Стел пожал плечами. – Так к кому ты пришла?

– Не твое дело, – сощурилась Белянка. – Это вы пришли в наш дом без приглашения, а не мы в ваш. Так что и спрашивать нам.

Стел натянуто улыбнулся:

– Так спрашивай.

– Что вам нужно? – сразу кинулась в атаку она. – Что нам сделать, чтобы вы ушли?

– Храм в вашей деревне, – тоже без лишних отступлений ответил Стел. – Храм и вы на службах Сариму – и тогда рыцари уйдут. – Раньше было «мы» вместо «рыцари» и голос не дрожал при слове «храм», но Белянке это вовсе не обязательно замечать.

Она сощурилась сильнее:

– А если мы будем против?

Такая маленькая, а бьется за справедливость для своего народа. Сжимает кулачки, храбрится. Наверное, так же и Стел вчера стоял перед Рокотом? Так же смешно храбрился и сжимал кулаки.