Все. Хватит играть в подводную лодку, пора повторять путь,который когда-то проделали морские обитатели, решив расстаться с водой ипопробовать начать новую жизнь на суше.

Он высунул голову из-под воды — не перекрывая вентиль,готовый в любую секунду извернуться и уйти на глубину. Небо было безоблачным,сияли мириады звезд, но любоваться всем этим поэтическим великолепием былонекогда, да и незачем. Все внимание следовало обратить на сушу.

Островок наполовину состоял из невысоких скал — или огромныхкамней, как посмотреть. Кое-где имелись относительно ровные и открытыепространства, на одном таком пятачке светилось обширное, туманно-размытоепятно. Мазур легко догадался, что это такое: сильная лампа, горящая в палатке,и палатка, очень похоже, не брезентовая, а синтетическая. Пятно светилосьгораздо левее того места, где он стоял на дне, высунув наружу голову лишь дополовины маски. А посему он вновь погрузился с головой, даже не поплыл —скорее, пополз по дну, легонько отталкиваясь от него пятками, зависая на миг,рассчитав все так, чтобы не показаться над водой и не поднять ряби.

Ага, вот, кажется, подходящее место…

Скала перегораживала островок, как миниатюрная ВеликаяКитайская стена. Мазур встал на дно, поднялся над поверхностью воды по пояс.Перекрыл воздух, выплюнул загубник, оттянул согнутым пальцем ткань шлема надправым ухом. Покойная тишина. Темнота и звезды.

Глаза вскоре привыкли к темноте, казавшейся после ночнойглубины прямо-таки белым днем. Найдя удобное местечко, Мазур сложил тудаакваланг и ласты, огляделся, отпечатав в мозгу окружающий ландшафт. Набралполную грудь воздуха и нырнул без всплеска, огибая под водой скалу.

Вышел на берег. Присел на корточки, выжидая. По крайнеймере, акваланг в полной сохранности — чтобы попасть туда посторонним, импридется бултыхаться вплавь, а вода холоднющая. Конечно, у них есть третий,уцелевший пловец — а может, и не один, — но им потребуется время, чтобыоблачиться в сложную амуницию. Так что основная задача — не навести их на местоприбытия, вообще не выдать себя. Главное в работе боевого пловца порой — дажене изощренное умение нанести как можно больше вреда обитателям берега, аискусство прийти и уйти, оставшись незамеченным…

Он распаковал свой герметичный сидор. Сумку с гранатами — наплечо, автомат — на другое… Поднес к глазам прибор ночного видения.

Вот они, Робинзоны хреновы, как на ладони. Точнее, их приют— ни одного Робинзона в поле зрения не отыскалось, и слава богу. Большаяпалатка, в которой и светится лампа. Вторая палатка, поменьше, — назначительном удалении от первой, эта раза в два ниже, совершенно темная, словнонеобитаемая. Совсем неподалеку от воды — приличных размеров баки, числом пять,каждый размером с вышедшую из употребления пивную бочку на колесах, в застойныевремена ласково именовавшуюся «коровой». На каждой четко виднеется аккуратнаянадпись, сделанная по трафарету: «ОГНЕОПАСНО». Свой собственный склад ГСМ — чтож, весьма предусмотрительно. Обосновались они здесь с расчетом на долгуюробинзонаду — горючка, антенна, растянутая меж двумя высоченными шестами нарастяжках, обе палатки разбиты идеально, меж ними — легкий стол, такие жестулья, все из алюминиевых трубок и брезента, отличная походная мебель. Черт, уних там и кухня устроена — газовая плитка с подключенным баллоном,установленная на листе железа, заслоненная с двух сторон натянутым брезентом.Обстоятельные робинзоны. Домовитые. Не собираются уподобляться романтикам шестидесятых,готовым десантироваться в чистое поле, возводя с нуля очередную стройкукоммунизма…

Ну, вот вам и загадочная цель, взявшая в обычай маячить угоризонта… На берегу стояло судно на воздушной подушке — по первомувпечатлению, быстроходный кораблик класса «Ангара», или, если привлекатьзарубежные аналоги, «Скорпена». Широкая резиновая «юбка», сейчас заметносплющенная, поскольку корабль стоял на приколе и двигатель не работал. Неособенно высокая надстройка, ажурный металлический кожух толкающего винта…

Вот этим красавцем и следовало заняться в первую очередь —чтобы, пустившись в обратный путь, не поиметь от него больших неприятностей.Если у них на борту есть более-менее приличный сонар — быстро засекут пловца, утаких прытких мальчиков могут в загашнике отыскаться и гранаты. И всплывешькверху брюхом, как прозаическая селедка…

От освещенной палатки доносилась музыка — то ли магнитофонбеззаботно гоняли, то ли радио работало. Музыка не особенно и минорная. Черт ихзнает, что у них там творится на душе после сегодняшнего боя с разгромнымсчетом, но они, безусловно, не собираются посыпать главы пеплом, печально сидяна берегу… Сколько их там может быть, в палатке? Судя по габаритам — иотделение разместится довольно вольготно…

Судно казалось покинутым, нигде не горел свет. Как ни крути,пора работать… Отрешившись от всех посторонних мыслей и чувств, Мазур двинулсявперед, пригнувшись, готовый в любой миг резануть из автомата по движущейсяцели. Музыка становилась все громче — чтобы добраться до корабля, ему пришлосьпройти по кромке берега метрах в тридцати от палатки.

Добрался наконец. Хорошо, что корабль был развернут носом вглубину суши, а кормовым винтом, соответственно, в море. Мазур вновь вошел вводу, обогнул корму, испытывая, как не единожды, слегка пьянящее ощущениесловно бы невидимости, — он был здесь, он готовился устроить диверсию, а о егоприсутствии и не подозревали…

Из полудюжины гранат он оставил себе одну — конечно, не длятого, чтобы классически подорваться, оказавшись в окружении. Запаса ради.Может, и пригодится. Остальные пять старательно, не спеша разместил на лопастяхвинта, примотав широкой клейкой лентой так, чтобы рычаги остались свободными.Гораздо больше времени заняла возня с нейлоновым канатиком и чеками. Работкабыла та еще — сделать все на совесть, держа ушки на макушке, бесшумно обматываяширокую лопасть скотчем, а тот, проклятый, потрескивал, разматываясь, и каждыйтакой звук, как водится, казался грохотом. Нарезать канатик, прикидывая на глаздлину. Отогнуть усики чек в самую плепорцию — чтобы и не выскочили сами посебе, и сработали должным образом.

Третья граната… Четвертая…

На берегу послышались шаги — громкие шаги уверенного в себечеловека, который считает, что находится у себя дома и нападения не ждет.

Мазур застыл, прижавшись к высокому винту. Он давно ужеисходил потом — шерстяное белье, хранившее в воде от холода, на сушепревратилось в обузу, почти промокло под герметичной резиной. Теперь прибавилсяеще один липкий ручеек, ползущий к поясу, — рассудок тут ни при чем, телоиногда отзывается само на внешние раздражители…

Внешний раздражитель походкой трезвого, целеустремленногочеловека шагал к берегу. Он ни разу не споткнулся — видимо, успел хорошоизучить окружающий ландшафт и выработал некий автоматизм, словно в давнообжитой комнате.

Негромкий плеск. «Да вы, батенька, эстет», — пронеслось вголове у Мазура. Только люди со своеобразным эстетическим уклоном обожаютмочиться в море с бережка, когда кругом для этих целей достаточно суши…