Бедная пожилая горилла – Костенька совсем растерялся. Так,что даже заморгал редкими ресничками.

– Вера, послушайте!.. Вера… Нет, а откуда вы знаете, что уМарины нет температуры?!

Вера вошла в комнату и с суровым видом поправила кружевнуюсалфетку под бронзовым бюстиком. У салфетки якобы завернулся край.

– Мариночка утром спали до первого часу, – мрачно доложиластаруха, не отрываясь от салфеточки, – а потом скушали четыре сырничка и выпилисоку. Потом учили роль из рыцарской жизни.

Марина и впрямь все утро восклицала: «Чертовы тамплиеры!» –просто так, шалила. А старуха-то не промах!..

– Так что никакой температуры у них нету нынче. А вам,Константин Николаевич, пожалуйте градусник, и клюквы хотите, сей моментнакипячу!..

– Не надо мне никакой клюквы, боже мой!

– А не надо, так, может, кофею подать?

– Вера, – вмешалась Марина, – я вас звала.

– Да я не сию минуту поднялась, – виновато сказала старуха,– чегой-то в ухах у меня будто гудет тихонечко. Не слыхать ничего, одингудеж!..

– Если б вы по ночам не путешествовали, – с сердцемвыговорила Марина, – ничего бы у вас нигде не гудело!

Ей было ужасно жаль старуху, так, что она чуть не заплакала.Господи, вот досталось ей, Марине, такое нежное и мягкое сердце, всех ей жаль!Но ведь уже ничего, ничего не изменить! И Марине ли этого не знать?!

– Вера, нужно принять еще таблетку.

– Да я уж…

– Нужно еще принять, Вера! Я сегодня должна уехать, а выпозволяете себе расклеиваться! Что за старушечьи причуды?!

– Да где уж…

– Смысл лекарства, – строго продолжала Марина тем самымголосом, что повторяла все утро: «Чертовы тамплиеры!» – в регулярном приеме! Увас в ушах гудит от давления. Что я буду делать, если вы сляжете!

– Да уж я ни за что…

– О господи! – Сердитыми шагами Марина вышла за дверь,потеснив старуху, и вскоре вернулась с таблеткой и стаканом. – Вы мне надоели!Пейте.

Вера покорно, как послушная собака, торопясь выполнитьхозяйский приказ, с усилием проглотила большую белую таблетку и запила водой.Морщинистая шея у нее дрогнула.

Марина отвела глаза. Нет, это невыносимо! Ей нужно уехать.Срочно, прямо сейчас. И все сделается само собой.

Еще немного потерпеть неудобство, и все, все! Впрочем, кактолько за ней, Мариной, закроется дверь, второе действие закончится. Можнобудет передохнуть немного и сыграть третье, последнее, самое великолепное!Марина много раз представляла себе, как она его сыграет – легко, красиво,ослепительно!

Она легко подула на хрустальные подвески старинногоподсвечника, послушала, как они звенят, и улыбнулась. Давным-давно, в детствеона слышала песенку, где пелось как раз про Марину.

Мы назовем ее Мариной, пелось в песенке, ведь это имя в насобоих. В нем отголосок журавлиный и звон подсвечников старинных. Назовем ееМариной!..

Эта песенка очень нравилась юному Разлогову. Он все повторялпро журавлей и подсвечники, и глаза у него делались темными и страшными. У неговообще были страшные глаза!..

Марина рассердилась и оглянулась на своих. Костенькарассматривал картину – что там рассматривать-то, все уж сто раз видено! Бабкатопталась возле дверей, сопела, не решалась уйти. Выглядела она действительноневажно.

– Вера, идите и лягте, – велела Марина ласково-приказывающимтоном.

– Я сумочку там приготовила, как обычно, – пробубнила Вера,– ватрушечка там с самого верха, теплая еще…

– Хорошо, хорошо! Идите!

Вера еще помялась.

– Ну что такое?

– Вас провожу, а потом лягу, – виновато сказала старуха, –как же не проводить-то! Всю жизнь провожаю, а тута…

– Тута! – передразнила Марина. Ей было ужасно жалко бабку ихотелось, чтобы та поскорее ушла с глаз долой! – Здеся!.. Идите уже!

Бабка посмотрела на нее все теми же собачьими глазами,пожевала губами и поплелась вон. В дверях остановилась и быстро, украдкой,Марину перекрестила.

Когда стихло старушечье шарканье, Марина пробормотала:

– Чертовы тамплиеры! – и повернулась к мужу.

– Бедная девочка, – немедленно сказал Костенька, – за всехты переживаешь, обо всех беспокоишься!..

Сейчас подойдет приложиться к ручке, поняла Марина.Костенька приблизился, нашарил холодную Маринину руку и поцеловал, как всегда,в ладонь. Вот ведь странность какая! Костеньку все тянет «к ручке», а Разлоговникогда, ни разу в жизни не целовал ей рук! Интересно, почему?..

Марина задумчиво подула на подвески, и они опять прозвенелитихонечко.

– Милый, – начала она, – я сейчас уеду, ты знаешь куда.

Милый сочувственно покивал, привлек ее к себе и обнял заголову. Марина пристроила щеку ему на плечо. От его жилета уютно пахло свежимтабачным дымом.

– Ты проследи за Верой, сделай милость, – продолжала Марина,нюхая жилет, – таблетки я оставила, четыре штуки. Пусть она непременно примет,непременно!

– Непременно прослежу, – согласился Костенька. Марина знала,что так оно и будет. В этих вопросах Костенька до смешного педантичен! Онвсегда очень любил лечиться и не пускал это дело на самотек. За Верой – всмысле таблеток, – он присмотрит, можно не волноваться.

– Вот и хорошо, – Марина отстранилась, запах Костенькиноготабака ей надоел. – Я приеду вечером во вторник, у нас как раз в среду с утрачитка.

– Господи, – всплеснул руками Костенька, – а отдохнуть? Априйти в себя? Марина, ты себя совершенно не жалеешь.

– Мне достаточно, что ты меня жалеешь, – голосом чеховскойгероини произнесла Марина и покосилась на подвески. Как дивно они звенели, дажепесенка вспомнилась давняя, из прошлого!

И тут же подумала: как хорошо, что Разлогов – это прошлое!Как быстро настоящее становится ненастоящим! То есть прошлым. Вот и сейчас так.Она уедет. А вернется в уже другое настоящее, и то, будущее настоящее, станетсамым настоящим!

Тут она заторопилась. Даже при всей ее выдержке ей было…трудновато. Она быстро оделась – свитер, стеганая теплая куртка, образецбританского стиля, Костенькин подарок, меховые сапожки и платок. Куда там ГрейсКелли до Марины Нескоровой! Что там эта Грейс могла сыграть?! А вот поди ж ты,считается великой до сих пор, и это просто несправедливо.