Всю ночь до утра ему снился тележный скрип, ржание упряжныхлошадей и голоса поезжан, направлявшихся в Фойрег.

Старая дорога несла их на себе ещё один день почти до самоговечера. А потом кончилась, как отрезанная ножом. Плотно пригнанные тёмно-серыекамни, выложенные пересекавшимися дугами, не ушли под землю, не спрятались поднанесёнными слоями песка. Они просто прекратились, и всё. Пока Коренга, умираяот любопытства, тыкал в землю палкой, пытаясь всё-таки отыскать спрятанноепродолжение тракта, Торон отбежал на десяток саженей в сторону и начал тамрыться. Мощные когтистые лапы далеко выбрасывали комья земли вместе с нежноймолодой травкой. Потом Торон поднял перемазанную морду и гавкнул. Он что-тонашёл.

Коренга подъехал к нему. Пёс отряхивался от песка, стоя надсвежей ямой глубиной в добрых полтора локтя. Коренга заглянул вниз и увидел надне угол знакомой каменной вымостки. Судя по узору, это был кусок той жедороги, непонятно как и какой силой сдвинутый в сторону. Коренга про себясопоставил увиденное с каменными брызгами, необъяснимо прилетевшими с юга, ипонял, что перед ним был другой край той же тайны.

«Вот о чём расспросить бы царя древних андархов… –подосадовал молодой венн. – Или мудреца какого из тех, что служили ему…раз уж они по ночам являться горазды… – И решил: – Нет, дойди дело донаград, как сулился царевич, я точно бы мимо книг не прошёл…»

Тут он вспомнил, что мудрецы Фойрега всяко жили прежде, чемгрянувшая Погибель так странно изломала дороги, и почувствовал, что вовсезапутался.

«Зелхата спрошу, когда опять увижу его…» – подумал он,силясь обрести хоть что-нибудь, что светило бы ему издалека и манило вперёд,давая смысл раскачиванию тугих рычагов.

Эория, всё это время напряжённо смотревшая вперёд, наблизкие уже отроги, вдруг сказала ему:

– Кажется, мы пришли, венн.

Коренга вскинул глаза. Вытянутая рука Эории указывала назалитую ярким предвечерним солнцем гряду.

Над изломанными вершинами невесомо парила в воздухе яркаяточка… Издали она казалась летящей в поднебесье частицей огня, того самого,которому поклонялись нарлаки. Коренга и тот некоторое время мог толькоошеломленно смотреть, хотя он-то хорошо знал, что это было такое.

Один из летучих коробов Ирезея, поднятый в вышину не иначекак для вечерней молитвы… Коренга смотрел и смотрел, ощущая безумную зависть ксчастливцу, который сидел сейчас там, вознесённый над землёй рукотворнымиугловатыми крыльями… смотрел с высоты на пустошь и дальний лес, на тёмную ниткустарой дороги… на него, Коренгу… Дышал воздухом орлиной высоты, и тот воздухопределённо был не таким, как внизу, – прозрачным, чистым и сладким…

– Проснись, венн, – сказала Эория. – Они врядли дают чужакам подниматься на своих молитвенных коробах, так что лучше и немечтай.

Коренга почувствовал, что краснеет.

– А тебе почём мечты мои знать?

Эория расхохоталась.

– Ты ещё спросил бы, откуда мне знать, что твоемуТорону есть хочется. Вы же с ним одинаковые. Даже если захотите, ничего скрытьне сумеете. – Поразмыслила и тихо добавила: – И отец мой такой же.

Частица огня плыла впереди над горами. Сумерки постепеннозатопили равнину, поползли вверх по склонам, гася пылающие скалы, но крыльялетучего короба ещё долго продолжали рдеть в вышине.

Эория могла насмешничать сколько угодно, она сама не могласкрыть, до чего ей не терпелось увидеть знаменитые таинства Ирезея. Что до Коренги,в эту ночь его не беспокоили призрачные караваны из прошлого. Не оттого, чтоони оставили старую дорогу, просто молодой венн до самого рассвета так и несумел сомкнуть глаз.

Луна ещё сохраняла яркость и полноту, и, лёжа с открытымиглазами, Коренга вдруг увидел, как серебряный лик светила пересекланеторопливая тень.

«Симураны!..» – ударило Коренгу. Он рывком приподнялся наполсти и стал смотреть, но это оказался не симуран. Над их стоянкой ходилабеззвучными кругами огромная морская птица. То, что птица была морской, Коренгапонял по крыльям, далеко превосходившим размах его рук. Он никогда прежде невидел таких птиц, ни в море, ни подавно над берегом. Она напоминала оченькрупную чайку, но лишь отчасти. К тому же где чайки, там вечно драка и крик, а этосущество скользило в ночном воздухе молча, почти не шевеля крыльями. Коренгастал следить, как умело отыскивало оно воздушные потоки над лесом, пустошью иближним болотом, как спокойно опускалось к самой земле, зная, что струящиесярядом незримые течения вовремя подхватят его и вознесут к самой луне – и всёэто без видимого усилия, без взмахов и хлопанья крыльев…

Эту птицу легко было представить себе парящей над океаномчто в бурю, что при полном затишье, когда никнут и обвисают паруса кораблей.Какая надобность привела морского летуна так далеко на недружественную сушу,где для него не было корма и где, случись что, он вряд ли сумел бы сновавзлететь?.. Коренга чуть не разбудил Эорию, чтобы показать ей молчаливогогостя, но посмотрел, как размеренно приподнималось и опускалось её одеяло, ипожалел девушку.

Птица кружилась долго, словно нарочно давая Коренге какследует себя рассмотреть. Потом всё-таки сделала несколько взмахов, почему-топоказавшихся ему очень печальными, и ушла в сторону моря. Коренга расслышалдалёкий крик, полный беспредельной печали…

– Мы называем его Морским Странником, – сказалаутром Эория. – У нас считают, что увидевший его должен задуматься.

– Почему? – насторожился Коренга. – Плохаяпримета?.. – И заявил с уверенностью, которой на самом деле не чувствовал:– Вот уж не представляю, чтобы с твоим отцом в море могло что-то случиться!

Эория пожала плечами.

– Я тоже не представляю, – сказала она. – Япочему-то подумала о маме.

Вскинула, как пушинку, на плечи свой тяжеленный мешок и зашагалавперёд…

Очень скоро им повезло. Они встретили повозку,направлявшуюся туда же, куда и они, – в Ирезей. Ну то есть не просто таквстретили, а на дороге. И не на той старой, давно умершей дороге, что бежала изниоткуда в такое же сумрачное никуда, а на самом настоящем, земляном, хорошонаезженном тракте. Может, ирезейцы до последнего времени и вправду не пускали ксебе чужаков, но торговали они с остальным Нарлаком достаточно бойко. СперваКоренга разглядел впереди силуэты десятка громадных, тяжёлых телег, запряжённыхмогучими медлительными лошадьми. Большие колёса весомо вминались в по-весеннемуподатливое тело дороги, неторопливо катясь прочь от гор. Потом обоняния веннакоснулся запах, принесённый ветерком. Запах был такой, что Торон звонко чихнул,мотнув головой. Коренге же в первый миг померещилась наводящая ужас воньразложения, но потом он понял свою ошибку. Примерно так же, тухлыми яйцами,смердели горячие источники близ кряжа Камно, куда кузнец Железный Дуб возилбольного сынишку спасать потерявшие владение ноги. Тамошний смрад точнопроисходил не от плотского тлена, просто уж таково было в тех местах естествоземли, дарующей исцеление зверю и человеку.