Когда я снова поднялась на вершину лестницы, я вспомниласвой сон и замерла наверху, как раз за веревкой ограждения, глядя на море, —сон, в котором Вера продолжала передавать мне тарелки, а я продолжала ронятьих. Я вспомнила звук камня, пробивающий голову Джо, и то, насколько эти двазвука похожи.

Но в основном я думала о Вере и о себе — двух суках, жившихна каменном выступе у побережья штата Мэн, живших вместе последние нескольколет. Я подумала о том, как эти две суки засыпали вместе, когда на старшуюнаваливались страхи, и о том, как они проводили годы в этом огромном доме, —две стервы, которые закончили тем, что большую часть времени тратили на то,чтобы досадить друг другу. Я вспоминала, как она обманывала меня, а я отвечалаей тем же, и как радовалась каждая из нас, когда ей удавалось выиграть раунд. Ядумала о том, каково ей приходилось, когда зайчики из пыли наседали на нее, какона визжала и дрожала, будто животное, загнанное в угол более сильнымсоперником, собирающимся разорвать его на куски. Я вспомнила, как садилась наее кровать, обнимала ее и чувствовала эту ее дрожь. Я ощущала ее слезу на своейшее, и я гладила ее жиденькие ломкие волосы и говорила:

«Ш-ш-ш, дорогая… ш-ш-ш. Эти проклятые зайчики все ушли. Ты вбезопасности. Со мной ты в безопасности».

Но если я и поняла что-нибудь, Энди, так это то, что ониникогда не исчезают по-настоящему, никогда. Может показаться, что вы избавилисьот них и что больше нигде нет ни пылинки, а потом они появляются снова, онинапоминают лица, они всегда похожи на лица, и лица, на которые они похожи,всегда те, которые вы никогда не хотели бы видеть снова — во сне или наяву.

Я думала и о том, как она лежала на ступеньках лестницы иговорила, что устала и хочет умереть. И когда я стояла на той шаткой площадке уморя в мокрых галошах, я отлично понимала, почему именно я стою на этихнастолько прогнивших ступенях, что даже озорники не станут играть здесь послеуроков, Я тоже устала. Я прожила свою жизнь так, как смогла. Я никогда небоялась работы, никогда не плакала из-за того, что мне предстоит сделать, дажекогда это были ужасные вещи. Вера была права, когда говорила, что иногдаженщине приходится быть стервой, чтобы выжить, но быть стервой — это тяжкаяработа, должна я вам сказать, и я очень устала. Я хотела умереть, и мнепоказалось, что еще не поздно снова спуститься вниз, но что в этот раз мневовсе не обязательно спускаться до подножья… если я не хочу этого.

Затем я снова услышала ее — Веру. Я услышала ее голос также, как в ту ночь у колодца, не только внутри себя, но и ушами. Только в этотраз голос был более глухим, должна я вам сказать, тогда, в 1963 году, он былболее живым.

— О чем это ты можешь еще думать, Долорес? — спросила онасвоим противным тоном Поцелуй-Меня-в-Задницу. — Я заплатила большую цену, чемты; я заплатила больше, чем кто-либо когда-нибудь, но я все равно продолжалажить с этой покупкой. Я сделала даже больше, чем это. Когда у меня осталисьтолько зайчики из пыли и сны, я взяла сны и сама составляла их. Пыльныезайчики? Ну что ж, они добрались до меня в самом конце, но я же прожила с нимидо этого столько лет. Теперь и у тебя их целое стадо, но если тебя покинуломужество, которое было у тебя, как в тот день, когда ты сказала мне, чтоувольнение девочки Айландеров самое несправедливое дело, тогда давай. Давай,прыгай. Потому что без мужества, Долорес Клейборн, ты всего-навсего еще однаглупая старуха.

Я вздрогнула и оглянулась, но вокруг простирался толькоИст-Хед, темный и мокрый от морской пыли, висящей в воздухе в ветреные дни.Кругом не было ни души. Я еще немного постояла там, наблюдая за плывущими понебу облаками — мне нравится наблюдать за ними, они так высоко, и они такиесвободные и молчаливые, как будто там у них есть свои пути и задачи, — а затемя повернулась и направилась к дому. Раза два или три я останавливалась, чтобынемного передохнуть, потому что от долгого сидения на сыром воздухе у подножьялестницы у меня стала невыносимо ныть спина. Но я переборола и это. Вернувшисьдомой, я приняла три таблетки аспирина, села в машину и отправилась прямо сюда.

Вот и все.

Нэнси, я вижу, что у тебя накопилась уже целая дюжина этихмаленьких кассеток, а твой чертов магнитофончик, должно быть, сейчас уже выйдетиз строя. Как и я, но я пришла сюда, чтобы сказать свое слово, и я сказала его— каждое слово, и каждое мое слово — правда. Поступи со мной как полагается,Энди; я сыграла свою роль, теперь я в согласии с самой собой. Я считаю, что этоединственное, что действительно имеет значение; это и знание того, кто ты насамом деле. Я знаю, кто я: Долорес Клейборн, через два месяца мне исполнитсяшестьдесят шесть, я демократка и всю свою жизнь прожила на острове Литл-Толл.

Мне кажется, я хочу добавить еще две вещи, Нэнси, прежде чемты нажмешь на кнопочку «СТОП». В конце концов, во всем мире выживают толькостервы… а что касается зайчиков из пыли — да черт с ними!

«Элсуортс Америкэн», 6 ноября 1992 года, страница 1:

ЖЕНЩИНА С ОСТРОВА ВНЕ ПОДОЗРЕНИЙ

С Долорес Клейборн с острова Литл-Толл, давней компаньонкимиссис Веры Донован, также с Литл-Толл, были сняты всяческие подозрения всмерти миссис Донован на прошедшем вчера в Мачиасе специальном заседании суда,ведущем дела о скоропостижной смерти. Целью дознания было определить, умерла лимиссис Донован «неправильной смертью», что означает смерть в результатенебрежности или преступления. Спекуляции, касающиеся роли мисс Клейборн всмерти ее хозяйки, были основаны на том, что миссис Донован, которая психическибыла абсолютно здорова в момент своей смерти, оставила своей компаньонкебольшую часть своего имущества. Из некоторых источников стало известно, чтоимущество оценивается в десять миллионов долларов…

«Бостон глоб», 20 ноября 1992 года, страница 1:

СЧАСТЛИВЫЙ ДЕНЬ БЛАГОДАРЕНИЯ В СОМЕРВИЛЛЕ

АНОНИМНЫЙ БЛАГОДЕТЕЛЬ ЖЕРТВУЕТ 30 МИЛЛИОНОВ ДЕТСКОМУ ПРИЮТУ

Ошеломленные директора детского приюта в Новой Англииобъявили сегодня на пресс-конференции, что Рождество пришло несколько раньшедля 150 сирот в этом году благодаря тридцатимиллионному пожертвованию отанонимного благодетеля.

«Мы получили известие об этом удивительном пожертвовании отАлана Гринбуша, очень известного адвоката из Нью-Йорка», — сказал заметно шокированныйБрендон Джеггер, председатель директоров приюта. — Это совершенно невероятно,но человек, скрывающийся за подарком — я бы сказал, ангел, стоящий за ним, —серьезно решил скрыть свое имя. Безусловно, все люди, имеющие отношение кприюту, исполнены благодарности».

«Уикли тайд» 4 декабря 1992 года, страница 16:

НОВОСТИ С ОСТРОВА ЛИТЛ-ТОЛЛ

По сообщениям Вездесущей Нэтти