— В самом деле, Усса, ты сделал все от тебязависящее, — растягивая слова, сказал Агахак. — И все мы это слышали.Как ты думаешь, могу я полюбоваться твоей… твоей зверюшкой? — Жестокаяусмешка искривила лицо иерарха при взгляде на истерически рыдающую Хабат.

— Разумеется, о святейший, — быстро ответил Сади иосторожно положил кувшинчик на пол. — Маленькая предосторожность, —извиняющимся тоном сказал он. — Она немного нервничает, а я не желаю,чтобы она еще раз допустила оплошность.

Евнух склонился над кувшинчиком и принялся ласковоприговаривать:

— Все хорошо, дорогая. Плохой человек уже ушел, теперьвсе хорошо, все спокойно.

Но Зит свернулась в колечко на дне кувшинчика, все еще доглубины души оскорбленная.

— Правда, моя хорошая, — уверял ее Сади, —все уже прошло. Разве ты мне не веришь?

Из кувшинчика послышалось тихое шипение.

— Ах, как некрасиво так говорить, Зит! — мягкоупрекнул ее Сади. — Я сделал все что мог, чтобы этот плохой человек необидел тебя. — Евнух виновато взглянул на Агахака. — В толк невозьму, где она научилась таким гадким выражениям, о святейший! — И, сноваповернувшись к кувшинчику, стал уговаривать:

— Ну, прошу тебя, дорогая, не будь злюкой!

Маленькая змейка с величайшей осторожностью высунула головуиз горлышка, приподнялась и поглядела на труп, распростертый на полу. ЛицоСорхака стало синим, а на губах медленно высыхала пена. Хабат, все ещесудорожно всхлипывая, прижималась к его коченеющему телу. Зит медленно выползлаиз своего домика, презрительно вильнула хвостом в сторону мертвеца и подползлак Сади, издавая звук, напоминающий довольное мурлыканье. Сади протянул к нейруку, а змейка стала тыкаться носом в его пальцы.

— Ну разве она не прелесть? — гордо спросилСади. — После того как она кого-нибудь укусит, становится ласковой, словнокотенок.

Краешком глаза Гарион уловил движение у себя за спиной.Бархотка подалась вперед, зачарованно взирая на мурлычащую змейку широкораскрытыми глазами.

— Ты вполне контролируешь поведение своей питомицы,Усса? — с опаской спросил Ургит.

— О, разумеется, ваше величество! — уверил егоСади. — Она сейчас в прекрасном настроении. Чуть погодя я покормлю моюмалышку, выкупаю, И она заснет сном младенца.

Ургит повернулся к иерарху.

— Ну, Агахак? Каково твое решение? Лично я не вижусмысла в дальнейшем слушании дела. И работорговец, и его слуги, как мнепредставляется, ни в чем не повинны.

Иерарх прикрыл глаза.

— Полагаю, вы правы, ваше величество. — И,обращаясь к одному из гролимов, приказал:

— Освободите этого юного идиота!

Хабат с трудом поднялась, оторвавшись от безжизненного телаСорхака. Ее изуродованное лицо было искажено горем. Поглядев сперва на Ургита,потом на Агахака, она спросила:

— А как же это? — Голос ее дрожал ототчаяния. — Кто за это ответит? — Жрица указала на трупСорхака. — На кого падет моя месть?

— Этот человек погиб по собственной оплошности,Хабат. — Агахак оставался глух к ее мольбам. — Преступления совершеноне было.

— Не было? — хрипло переспросила жрица. — Небыло совершено преступления? — Голос ее зазвенел. — Неужелижизнь гролима стоит так дешево, что ею можно с такой легкостьюпренебречь? — Она резко обернулась и обожгла Сади пламенным взором. —Ты ответишь за это, Усса из Стисс-Тора! — объявила она. — Я клянусь вэтом здесь, над телом Сорхака — и над телом Торака! Тебе не уйти от меня! Ярассчитаюсь и с тобой, и со всеми твоими слугами за гибель Сорхака.

— Почему ты так убиваешься, Хабат? — насмешливоспросил Агахак. — В храме множество гролимов. Они точно такие же, какСорхак, алчные, безумно честолюбивые и лживые. Смерть его была результатом егоже безумия, кстати, и твоего тоже, — с жестокой усмешкой добавилон. — Полно, Хабат, уж не чувства ли тут замешаны? Возможно ли, что тыбыла мне неверна и искала утешения в объятиях другого, а, Хабат?

Лицо жрицы побелело, и она судорожно прижала ладонь к губам,осознав, что зашла чересчур далеко и слишком многое выплыло наружу.

Агахак рассмеялся — смех этот прозвучал жутковато.

— Неужто ты и в самом деле полагала, что я слишкомзанят поисками Сардиона и даже не подозреваю о твоих тайных развлечениях?Ответь мне, Хабат, удалось ли вам с Сорхаком хоть раз вызвать демона?

Жрица отпрянула с выражением ужаса в широко раскрытыхглазах.

— Полагаю, не удалось, — пробормоталАгахак. — Какой позор! Столько усилий пропало даром! Возможно, тебеследовало найти другого соучастника твоих ночных забав, Хабат. Сорхак сердцемникогда не был до конца верен тебе, поэтому, поверь, твоя утрата не стольвелика, как тебе кажется. А знаешь, как он звал тебя за глаза? — Хитрыеискорки зажглись в глазах иерарха.

Жрица молча покачала головой.

— Из достоверных источников мне известно, что ончастенько называл тебя «каргой со шрамами». Ну что, это немного утешает тебя втвоем горе?

Хабат отпрянула с искаженным лицом: до нее постепенно дошло,что ее публично унизили. Она зашипела от гнева и пнула ногой бездыханное тело.

— Карга со шрамами?! — визжала жрица, нанося ударза ударом. — Карга со шрамами?! Будь ты проклят, Сорхак! И пусть могильныечерви вволю полакомятся твоим гниющим телом!

Затем сорвалась с места и выбежала вон.

— Кажется, она слегка расстроена, — задумчивопроговорил король.

Агахак пожал плечами.

— Разумеется. Расставаться с иллюзиями всегда больно.

Ургит рассеянно почесал кончик носа.

— Однако ее настроение накаляет обстановку в храме,Агахак. Миссия этого работорговца чрезвычайно важна для нас обоих, а женщина вистерике — особенно если она обладает властью — может быть весьма и весьмаопасна. Вне сомнений, она относится к нашему другу-работорговцу крайневраждебно, поскольку он косвенно виновен как в ее унижении, так и в гибелиСорхака, и посему я считаю, что храм — далеко не самое безопасное для негоместо.

Агахак печально кивнул.

— Ваше величество прекрасно выражает свои мысли.

Лицо Ургита просияло, словно его осенила некая блестящаяидея.