Его руки обвились вокруг ее талии, и она обхватила их, судовольствием ощущая выпуклость мускулов и длинные сильные пальцы, которыедержали так крепко. Несколько секунд глаза ее видели только гигантское дерево ипрелестное мерцание огоньков под сенью темно-зеленых лап, а уши слышали толькопечальную мелодию рождественской песни. Время будто остановилось, как маленькийангел в бесшумном полете. Не было ни прошлого, ни будущего.

– Как я рада, что ты вернулся, – прошептала она,закрывая глаза. – Без тебя здесь было невыносимо. Когда тебя нет, всетеряет смысл. Никогда больше не оставляй меня одну.

Острая боль пронзила Роуан насквозь, но тут же ушла глубоковнутрь, когда она повернулась и прижалась к его груди.

Двадцать третье декабря. К вечеру ожидается сильный мороз.Как раз вовремя, когда все Мэйфейры приглашены на коктейль и рождественскиепесни. Страшно представить, как все эти машины будут скользить по обледенелымулицам. Но все равно прекрасно, что на Рождество выпадут ясные холодные дни. Ктому же все предрекают снегопад.

– Снег на Рождество. Только представь! – Надеваясвитер и кожаную куртку, Майкл выглянул в окно спальни. – Снегопад можетначаться даже сегодня.

– Это будет чудесная вечеринка, – сказалаРоуан, – и великолепное Рождество.

Она уютно устроилась в кресле возле газового камина,набросив на плечи плед. Щеки ее раскраснелись, и сама она словно бы всяокруглилась и сделалась мягче. Сразу можно было сказать: женщина ждет ребенка ився светится от этого, словно впитав отблески пламени в камине.

Никогда она не казалась такой спокойной и радостной.

– Это будет нам с тобой еще один подарок, Майкл.

– Да, еще один подарок, – повторил он, по-прежнемуглядя в окно. – Знаешь, все уверены, что так и случится. И я тебе скажуеще кое-что, Роуан. В тот год, когда я уехал отсюда, тоже шел снег наРождество.

Он вынул из ящика шерстяной шарф и замотал им шею, затемдостал теплые перчатки на шерстяной подкладке.

– Никогда не забуду, – сказал он. – Я тогдавпервые увидел снег. И отправился гулять. Я пришел сюда, на Первую улицу, акогда вернулся домой, оказалось, что отца больше нет.

– Как это случилось? – Роуан нахмурилась, а вголосе ее прозвучали нотки сочувствия. У нее была такая гладкая кожа, чтостоило ей лишь слегка расстроиться, как тут же казалось, что на лицо упалатень.

– Загорелся склад на Чупитулас-стрит, – сказалон. – Я до сих пор не знаю подробностей. Кажется, начальник велел имубираться с крыши, которая вот-вот должна была рухнуть. Один парень то ли упал,то ли еще что, и мой отец попытался помочь ему. Вот тогда крышу и началокорежить. Рассказывали, будто она вздыбилась, как океанская волна, а затемрухнула. Все взлетело на воздух. В тот день они потеряли троих пожарных, а якак раз в это время прогуливался по Садовому кварталу, наслаждаясь снегом. Вотпочему мы уехали в Калифорнию. К этому времени из рода Карри никого не осталось– тетушки и дядюшки покоились на кладбище Святого Иосифа. Всех их хоронилаконтора «Лониган и сыновья». Всех до одного.

– Все это, наверное, было для тебя ужасно.

Он покачал головой.

– Самое ужасное – это то, что мы радовались, когдауезжали в Калифорнию. Мы понимали, что никогда не сумели бы уехать, если бы несмерть отца.

– Ладно, садись и выпей шоколад, а то остынет. В любуюминуту появятся Беа и Сесилия.

– Мне пора двигать. Слишком много дел. Сначала заеду вмагазин, посмотрю, прибыл ли товар. Да, еще нужно подтвердить заказ наобслуживание вечеринки… Забыл им позвонить.

– Не нужно. Райен обо всем позаботился. Он и такговорит, что ты слишком много на себя взваливаешь. Сегодня он пришлетводопроводчика обернуть все трубы.

– Я сам люблю делать эту работу, – сказалМайкл. – Все равно трубы замерзнут. Черт. Это, наверное, будет самаясуровая зима за последние сто лет.

– Райен говорит, что тебе следует считать его своимличным менеджером. Он велел официантам явиться в шесть. Так что если кто изгостей появится раньше…

– Отличная идея. Я к этому времени вернусь. Ладно.Позвоню тебе из магазина. Если вдруг понадобится прихватить что-нибудь подороге…

– Эй, ты не можешь уйти, не поцеловав меня.

– Конечно. – Он наклонился и обрушился на нее споцелуями, грубовато и поспешно, тем самым заставив ее тихо рассмеяться. Потомпоцеловал ее в живот. – До свидания, Малютка Крис, – прошепталон. – Скоро наступит Рождество…

В дверях он остановился, чтобы натянуть перчатки и послатьРоуан воздушный поцелуй.

В этом кресле с высокой спинкой, в котором она устроилась сногами, Роуан смотрелась как картинка. Даже губы стали ярче, а когда онаулыбнулась, он увидел на ее щеках ямочки.

На улице даже пар шел изо рта от холода. Впервые за многолет он ощутил бодрящий морозец. Небо сияло голубизной. Майкл с сожалениемподумал, что в этом году они потеряют все банановые пальмы, зато красавицыкамелии и азалии стужи не боятся. Садовники успели подсеять зимнюю траву, итеперь лужайка смотрелась как бархатная.

Он задержал на секунду взгляд на миртовых деревьях соблетевшими листьями. Что это – неужели опять слышится грохот барабанов спраздника Марди-Гра?

Он прогрел машину пару минут, прежде чем тронуться с места,а затем покатил прямо к мосту. До Оук-Хейвена минут сорок пять езды, если наприбрежном шоссе удастся выжать хорошую скорость.

– А в чем состояла суть соглашения и обещания? –спросила Роуан.

Она стояла в спальне, устроенной в мансарде, – чистой исветлой, с белыми стенами и окнами, смотрящими на крыши домов. Не осталось иследа от пребывания здесь Джулиена. Все старые книги унесли прочь.

– Сейчас это не важно, – ответил он. –Предсказание вот-вот должно исполниться – и ты откроешь дверь.

– Я хочу знать, в чем заключались условия соглашения.

– Это просто слова, передаваемые из поколения впоколение.

– Да, но что они означают?