Но это не могло продолжаться вечно. Внезапно ее охватилтакой панический страх, что она онемела и была не в силах шевельнуться. Она дажене пыталась скрыть от него свои чувства и мысли, как советовал ей Эрон. Онапросто сидела и с ужасом смотрела на пламя.

– Чем все закончится, Лэшер? Я не знаю, как выполнитьто, о чем ты меня просишь.

– Знаешь, Роуан.

– На это уйдут годы. Не изучив тебя досконально, я дажене смогу начать.

– Но тебе все обо мне известно, Роуан. И ты стремишьсяобмануть меня. Ты любишь меня и в то же время не любишь. И если б ты знала, какэто сделать, то давно бы уже даровала мне плоть, но только затем, чтобыуничтожить меня.

– Разве?

– Да. Мне мучительно чувствовать твой страх иненависть, в то время как я знаю, какое счастье ожидает нас двоих. Ведь яспособен предвидеть будущее.

– Что тебе нужно? Живое человеческое тело? Плотьчеловека, потерявшего сознание в результате какой-нибудь травмы, дабы ничто непомешало тебе начать слияние? Это убийство, Лэшер. Ответа не последовало.

– Ты этого хочешь? Чтобы я совершила убийство? Мы обазнаем, что только так можно осуществить то, что ты задумал.

Он по-прежнему молчал.

– А я не пойду на преступление ради тебя. И несобираюсь убивать ни одно живое существо, чтобы ты получил возможность обрестиматериальность.

Она закрыла глаза и буквально услышала, как он концентрируетсвои частицы, как растет напряжение, как шелестят задетые им портьеры, как онпостепенно наполняет собой комнату… Она ощутила легкие прикосновения к щекам иволосам.

– Нет. Оставь меня в покое, – вздохнулаона. – Я хочу дождаться Майкла.

– Теперь тебе его будет мало, Роуан. Мне очень больновидеть, как ты плачешь. Но я говорю правду.

– Господи, как я тебя ненавижу, – прошептала она,вытирая глаза тыльной стороной ладони и глядя сквозь слезы на размытыеочертания огромного зеленого дерева.

– О нет, то, что ты чувствуешь ко мне, вовсе нененависть, – возразил он, ласково гладя ее волосы, лоб, осторожнодотрагиваясь до затылка.

– Оставь меня сейчас, Лэшер, – взмолиласьона. – Если любишь, оставь меня одну.

Лейден. Она знала, что ей опять снится тот же сон, и хотелапроснуться. К тому же нужно было подойти к ребенку. Она слышала, как он плачет.Надо проснуться…

Но они все столпились у окон – в ужасе от того, чтопроисходило с Яном ван Абелем: толпа разрывала его на части.

– А все потому, что не сохранили дело в тайне, –сказал Лемле. – Невежественные люди не в состоянии понять важностьэксперимента. Храня секрет, ты берешь ответственность на себя.

– Другими словами, защищаешь их, – сказал Ларкин,указывая на тело на столе.

Как безропотно лежал там человек с открытыми глазами, и быловидно, как подрагивают все крошечные органы. Такие маленькие ручки и ножки.

– Я не могу думать, когда плачет ребенок.

– А ты думай о перспективе, о важнейшем результате.

– Где Петир? Он, должно быть, обезумел из-за того, чтослучилось с Яном ван Абелем.

– Таламаска о нем позаботится. Мы ждем, чтобы тыначинала.

Невозможно. Она уставилась на человечка с маленькими ручкамии ножками и крошечными органами. Только голова была нормальной, то естьобычного размера.

– Четверть размера тела, если быть точным.

Да, знакомая пропорция, подумала она. Объятая ужасом, она немогла оторвать взгляд от лежащего. Окна затрещали под напором толпы, и почти вту же минуту она хлынула в коридоры Лейденского университета. Вбежал Петир.

– Нет, Роуан. Не делай этого.

Она вздрогнула и проснулась. На лестнице раздавались шаги.Она выбралась из постели.

– Майкл?

– Я здесь, дорогая.

В темноте появилась огромная тень, запахло морозом, а затемтеплые дрожащие руки обхватили ее, и к лицу нежно прижалась колючая щека.

– Господи, Майкл, прошла целая вечность. Почему ты меняоставил?

– Роуан, милая…

– Почему? – всхлипывала она. – Не позволяймне быть одной, Майкл, прошу тебя, не отпускай меня.

Он укачивал ее в объятиях.

– Тебе не следовало уезжать, Майкл. Неследовало. – Она плакала, сама не понимая, что можно и что нельзяговорить, и наконец просто покрыла его поцелуями, наслаждаясь солоноватымпривкусом шершавой кожи и неуклюжей нежностью его рук.

– Скажи, что случилось? Что на самом деле произошло?

– Просто я люблю тебя. А когда тебя здесь нет, мнекажется… будто ты всего лишь моя фантазия.

Она еще не совсем проснулась, когда он осторожно соскользнулс кровати. Она не хотела, чтобы тот сон вернулся. Еще минуту назад она лежаларядом с Майклом, уютно прижавшись к нему и крепко держа его за руку, а теперьон встал с постели, и она украдкой наблюдала, как он натягивает джинсы ивтискивает голову в узкую горловину свитера.

– Не уходи…

– Звонят в дверь, – сказал он. – Моймаленький сюрприз. Нет, не вставай. Это посылка, которую я отправил изСан-Франциско. Ничего особенного. Так, пустячок. Поспи еще.

Он наклонился, чтобы поцеловать ее, а она нетерпеливопритянула его к себе за волосы и, почувствовав запах теплой кожи, поцеловалагладкий, твердый как камень лоб. Она не понимала, почему ей так приятно ощутитьэту твердость и влажность теплой кожи – настоящей кожи. Она крепко поцеловалаего в губы.

Не успел он оторваться от ее губ, как сон вернулся…

– Что это? Неужели оно живое? Я не хочу видеть этогокарлика на столе.

Лемле, в халате, маске и хирургических перчатках, уставилсяна нее из-под кустистых бровей.

– Вы даже не в стерильном костюме. Подготовьтесь коперации – вы мне нужны.

Лампы нацелились на стол, как два безжалостных глаза.

Это существо с миниатюрными органами и большими глазами…

Лемле держал что-то в щипцах. А маленькое тельце вклубящемся инкубаторе рядом с операционным столом было всего лишь погруженным всон недоразвитым плодом с рассеченной грудной клеткой. Кажется, в щипцах зажатосердце. Каким надо быть чудовищем, чтобы сотворить такое.