Гейрин разрешил старшему мальчику, Джеку, отвезти нас квалу, окаймлявшему карьер.

Надо ли говорить, в каком он был восторге? Думаю, ДжекГейрин тут же отдал бы мне свой голос, реши я баллотироваться на должностьБога. Хорошая это была семья, и все очень любили маленького мальчугана.Конечно, их потрясло внезапное обретение им дара речи, но как много людейрадикально изменили бы из-за этого свои планы? А вот они изменили, и, насколькоя могу судить, без единого слова протеста.

Малыш лопотал всю дорогу, что-то я понимал, что-то нет.Говорил он по большей части о персонажах “Золотого дна”, о ранчо Пондероза, опреступниках, серебряных шахтах.

И еще о каком-то мультфильме.

Про каких-то мотокопов. Он показывал мне фигурку,изображающую героиню этого мультфильма, рыжеволосую даму с бластером, которыймалыш мог вынимать из кобуры и как-то вставлять ей в руку.

К тому же он барабанил ручками по борту вездехода и называлего “Рука справедливости”. Когда он произнес это впервые, Джека от смехабросило на руль (ехали мы не быстрее десяти миль в час) Он еще сказал: “Да, а яполковник Генри.

Предупреждаю, впереди Силовой коридор”!

И все расхохотались. Я тоже, захваченный общим энтузиазмом.

И лишь гораздо позже я вспомнил, что среди прочего маленькийСет не раз упоминал “старую шахту”.

Если тогда у меня и возникли какие-то ассоциации, то исключительнос “Золотым дном”. Мне и в голову не приходило, что он говорит о Рэттлснейкномер один, потому что о ней он знать не мог! Даже жители Безнадеги не знали,что мы отрыли во время последней серии взрывов.

Черт, именно из-за этого я и сидел в воскресенье за столом:писал докладную в центральную контору о нашем открытии с предложениями,касающимися нашей дальнейшей линии поведения.

Когда же мне в голову пришла мысль о том, что Сет Гейринговорит о Рэттлснейк номер один, я вспомнил, как он вбежал в трейлер, словнобывал там сотни раз, сразу бросился к фотографиям на доске объявлений.

Вот тут у меня по спине пробежал холодок. А от другоговоспоминания, о том, что я увидел после отъезда Гейринов в Карсон-Сити, меняуже обдало арктическим холодом. Я еще об этом напишу.

Когда мы добрались до подножия вала, я поменялся с Джекомместами и повел вездеход вверх по грейдерной дороге, отлично укатанной ипревосходящей своей шириной многие федеральные автострады (по ней частенькоперегоняли тяжелую технику с очень внушительными габаритами). Мы поднялись нагребень и покатили вниз. Как же они охали и ахали. Действительно, перед нимибыла не просто дыра в земле, а огромный конус карьера глубиной в тысячу футов,прорезающий самые разные слои породы, вплоть до палеозоя. Кое-где сверкаливкрапления пурпурного и зеленого кварца. С вершины вала могучие машины, которыемогли свернуть горы, казались детскими игрушками. Миссис Гейрин пошутила, чтобоится высоты и ее может вырвать, но шутка эта недалеко ушла от истины. Многихтошнило, когда они переваливали через гребень и видели перед собой зев карьера!

Потом маленькая девочка (извините, не помню ее имени,кажется, Луиза) вытянула ручку и спросила:

— А что там за дыра, обтянутая желтыми лентами? Она похожана большой черный глаз.

— Это находка года, — ответил я. — Можно сказать, открытие,поэтому мы держим его в секрете. Я вам расскажу, если вы пообещаете держать ротна замке. Обещаете? Иначе у меня будут неприятности с начальством.

Они пообещали, и я подумал, что мне действительно можно имвсе рассказать, потому что они не журналисты, а путешественники, и заглянулисюда проездом. Опять же я подумал, что маленький мальчуган захочет услышать мойрассказ, поскольку без ума от “Золотого дна”.

Как я уже говорил, лишь гораздо позже до меня дошло, что онвсе это уже знал! Но кто в здравом уме мог такое предположить?

— Это старая шахта Рэттлснейк номер один, — сказал я. — Вовсяком случае, мы так думаем. Мы вскрыли ее при взрывных работах. Начальныйучасток Рэттлснейк завалило в 1858 году.

Джек Гейрин пожелал узнать, что находится внутри.

Я ответил, что нам это неизвестно, никто в старую штольню незаходил, подчиняясь инструкциям ДОТШ [50].

Миссис Гейрин (Джун) полюбопытствовала, проведет ли нашакомпания всестороннее исследование штольни. Я ответил, что это возможно, еслимы получим разрешение от соответствующих инстанций. Я им не солгал, но и несказал всей правды. Мы обнесли вход в штольню лентами с надписью “ПОСТОРОННИМВХОД ЗАПРЕЩЕН”, как того требовал ДОТШ, но это не означало, что в ДОТШе в курсенашей находки. Штольню мы открыли совершенно случайно, после очередного взрыва,ничем не отличающегося от предыдущих (когда пыль осела, мы увидели ее черныйзев), и пока у нас не было полной уверенности в том, что нам следует предатьнашу находку широкой огласке.

Несомненно, она вызвала бы интерес в средствах массовойинформации. Если верить легендам, обвал закупорил в штольне сорок или пятьдесяткитайцев. Если так оно и было, китайцы должны были сохраниться в штольне, какмумии в пирамиде.

Историки радовались бы как дети, добравшись до их одежды ирабочего инструмента, не говоря уже о самих телах. Конечно, находка вызвала и унас немалый интерес, но мы не могли войти в штольню без кивка из центральнойконторы “Дип эс” в Финиксе, и мало кто из работавших вместе со мной полагал,что нам такое разрешат. “Дип эс” — организация коммерческая, думаю, это понятновсем, кто будет читать написанный мною документ, а разработка месторожденийполезных ископаемых, особенно в наши дни, предприятие очень рискованное.Китайская шахта начала давать прибыль лишь с 1992 года, и люди, которые тамработали, вставая утром, еще не знали, позволят ли им начать работу, когда ониприбудут в карьер. Многое зависело от цены фунта меди (выщелачивание — процессне из дешевых), но еще больше — от законов, охраняющих окружающую среду.

В последнее время ситуация улучшилась, опросы общественногомнения показывали, что люди начали внимать голосу разума, но окружной ифедеральные суды все еще рассматривали дюжину исков, учиненных нашей компаниикак отдельными людьми, так и общественными организациями (разумеется,“зелеными”), которые ставили своей целью закрыть шахту. Поэтому многие, включаяменя, склонялись к мысли, что руководство компании не захочет создавать себелишних проблем, крича на весь мир, что мы обнаружили древнюю штольню, возможно,представляющую большую историческую ценность.

Ивонн Бейтман, моя коллега-геолог, сказала, узнав о нашейнаходке: “Я не удивлюсь, если найдутся желающие объявить территорию карьераисторическим заповедником. А уж за соответствующим распоряжением федеральных властейили Невадской комиссии по историческим ценностям дело не станет. Отличныйпредлог для свертывания всех работ”. Возможно, вы сочтете мнение Ивоннэгоистичным, но если человек, к примеру, я, знает, что функционирование шахтыобеспечивает работой девяносто или сто рабочих и инженеров, которым иначе не начто кормить свои семьи, поневоле задумаешься и станешь предельно осторожнымДочь (Луиза?) сказала, что штольня ее пугает, а я ответил ей, что она пугает именя.