Почему-то мне вспомнились пять или шесть библиотечных книг,оставшихся дома. Вернут ли их за меня в библиотеку или она вычтет стоимостьэтих книг из моего наследства? Что за глупые мысли приходят человеку в голову,когда он загнан в угол!

Перед тем как луч моего фонарика выхватил из темнотымальчугана, он сменил мелодию. Новую я не признал, но его отец сказал мне(после того как мы поднялись на поверхность), что мелодия эта из мультфильма омотокопах. Я упоминаю об этом лишь потому, что на мгновение или два у менявозникло ощущение, что “ла-ла-ла” и “дум-ди-дум” вместе с ним выводил кто-тоеще и пели они дуэтом. Гейрин тоже это заметил, я увидел его лицо в отсветефонаря, он был испуган не меньше моего.

Пот струился по его лицу, рубашка прилипла к телу.

Потом он вытянул руку и сказал:

“Думаю, я вижу его! Я его вижу! Вон он!

Сет! Сет! “

Гейрин побежал к сыну, спотыкаясь о куски породы, нокаким-то чудом удерживаясь на ногах. Мне оставалось только молить Бога, чтобыон не упал и не сшиб одну из стоек. Она бы рассыпалась в пыль, как ичеловеческие кости, тонны породы погребли бы нас, и я бы ничего этого ненаписал.

Тут и я увидел мальчишку в красной рубашке и джинсах. Онстоял у торца штольни, рассеченного трещиной.

На мгновение , мне показалось, будто он хочет залезть втрещину.

Я тут же понял, что он-то пролезет, а вот мы с нашимигабаритами — нет. Впрочем, как оказалось, такого желания у мальчика не было. Онспокойно стоял перед трещиной, словно дожидался нас. Двигались только тени,отбрасываемые моим фонариком.

Отец добрался до мальчугана первым и поднял его на ??уки.

Он прижался лицом к груди мальчика, поэтому не смог увидетьтого, что увидел я, да и то лишь на секунду. Сет улыбался, но у меня неповорачивается язык назвать эту улыбку радостной.

Скорее, она наводила ужас.

Уголки его рта растянулись чуть ли не до ушей, я видел всезубы мальчика. А его глаза едва не вылезали из орбит. Потом отец немногоотстранил его от себя, поцеловал, и жуткая ухмылка исчезла. Чему я оченьобрадовался.

С этой улыбкой он ничем не напоминал маленького мальчика, скоторым я познакомился у трейлера.

— Что это ты придумал? — спрашивал его отец. Он кричал, ноедва ли мальчик сильно напугался, потому что каждое слово сопровождалосьпоцелуем. — Твоя мать перепугалась до смерти! Почему ты это сделал? Почему тызабежал сюда?

Мальчик ответил, и его слова я запомнил очень хорошо, потомучто впервые слышал, как он говорит.

— Полковник Генри и майор Пайк велели мне прийти сюда.Сказали, что я смогу увидеть Пондерозу.

Там.

— Он указал на щель в торце штольни. — Но я не смог.Пондерозы нет.

Малыш положил голову на плечо отца и закрыл глаза, словнозаснул или потерял сознание.

— Пойдемте назад, — сказал я. — Я буду идти чуть сзади иправее и освещать вам путь. Бежать не надо. И, ради Бога, постарайтесь несвалить стойки, которые держат потолочные балки.

Как только мы догнали мальчика, “шум водопада” заметноусилился. Мне почудилось, будто я слышу, как натужно скрипят деревянные стойки,готовые развалиться под весом породы. Вообще-то я человек не впечатлительный,но тут у меня разыгралось воображение. Я решил, что стойки пытаются заговоритьс нами. Советуют нам как можно быстрее выбираться отсюда.

Но я не смог устоять перед тем, чтобы не взглянуть натрещину в торце.

Почувствовав ток воздуха, я понял, что трещина сквозная,возможно, ведущая в подземную каверну. Воздух из щели шел раскаленный и оченьуж гадостный. Случайно я вдохнул его, и меня едва не вырвало. Я прикинул,откуда могла идти такая гадость, но на ум ничего не приходило. “Дип эс”разрабатывала здешнее месторождение меди с 1957 года, но таких глубокихвентиляционных шахт здесь не бурили.

Трещина по форме напоминала зигзаг молнии или стилизованнуюбукву “S”. Ничего особенного я не заметил, но понял, что толщина скалы,перегородившей штольню, два или три фута, а на другой стороне вроде бы какая-тополость, из которой и вырывается горячий вонючий воздух. Вроде бы я увиделкрасные искорки, танцующие над языками пламени, но, возможно, мне это лишьпочудилось, потому что искорки исчезли, как только я моргнул.

Я повернулся к Гейрину и сказал, что пора в путь.

— Одну секунду, дайте мне секунду, — ответил он и осторожнонатянул сапожок на ногу мальчика.

С бесконечной нежностью, ясно показывающей, сколь велика еголюбовь к ребенку. — Готово. Теперь можем идти.

— Отлично, — ответил я.

— Главное — смотрите под ноги.

Мы торопились изо всех сил, но миновала вечность, прежде чемвпереди забрезжил свет.

В упомянутых выше кошмарах мне снился луч фонаря, скользящийпо черепам. На самом деле их было не так уж много, некоторые рассыпались впыль, но снились они мне тысячами, черепа напоминали яйца в картонке, и все ониулыбались той улыбкой, которую я увидел на лице мальчугана, когда отецподхватил его на руки. А в глазницах мерцали красные искорки, вроде тех, чтоподнимаются над костром.

Ужасная это была прогулка. Я то и дело поглядывал вперед,надеясь увидеть дневной свет, но видел только тьму.

А когда я заметил светящееся пятно (маленький квадратик,который я мог закрыть пальцем), порфирит затрещал на порядок громче, и я ужеподумал, что штольня решила прихлопнуть нас на самом выходе.

Словно дыра в земле обладала разумом!

Но в такой ситуации воображение чего только не нарисует.Слышатся странные звуки. А уж какие появляются идеи, лучше не вспоминать.

Вот и насчет Рэттлснейк номер один кое-какие идеи остаютсясо мной до сих пор. Я не собираюсь говорить, что там жили призраки, я ненаписал об этом даже в отчете, который не предназначался для посторонних глаз,но я не готов утверждать, будто призраков там нет вовсе.

В конце концов, где еще селиться призракам, как не вштольне, в которой нашли смерть живые люди? Но вот по другую сторону скалы(если я действительно видел красные искорки) обитали отнюдь не призраки.

Последняя сотня футов далась нам особенно тяжело.

Мне пришлось сжать волю в кулак, чтобы не рвануться к выходумимо мистера Гейрина.

По его лицу я видел, что и он пытается устоять перед тем жечувством. И мы не побежали, возможно, потому, что не хотели пугать оставшихсяснаружи членов семьи. А они наверняка перепугались бы, если б мы выскочили изштольни как угорелые. Мы вышли степенно, как и положено мужчинам, Гейрин ссыном на руках, который крепко спал.